Page 712 - И жили люди на краю

709
– Уезжай.
Евграфов с бледным от бешенства лицом схватил чемодан.
Он уехал. В Хабаровск. Там не пробыл и двух недель – за
это время узнал, где вербуют на Южный Сахалин, оформил
документы. Дорогу оплачивали, кроме того, выдали пособие и
суточные; он хотел получить еще деньги на жену и троих детей,
но у него потребовали с десяток справок. Да, ему верили, что
имеет жену и детей, только где они, с ним ведь не едут, а может, и
не поедут? Евграфов, неподдельно психанув, обозвал
вербовщиков бездушными бюрократами и пошёл на вокзал,
сожалея, что не удалось вырвать гроши на семью.
Прибыв в Корсаков, он с удивлением заметил на причале
знакомого работника госбезопасности, того самого, который вёл
дело Ромашова. Вадим направился к нему, но тут же подумал:
наверное, нельзя подходить, полез в карман за папиросами – рука
замерла: курить здесь запрещено; тогда он нагнулся, делая вид,
что завязывает на ботинке шнурок.
– Подожди на «пяти углах», – глуховато сказали над
головой.
Евграфов вышел в город, спросил у милиционера, где «пять
углов» и вскоре остановился у пересечения нескольких
ухабистых грязных дорог. Быть может, переплетением своим они
и вырисовывали каких-то пять углов, но в центре их густо
чернела большая глубокая лужина; лошади, запряжённые в
телеги, брички, двуколки, переходили её осторожно, пугливо
похрапывая; виллисы и джипы, в которых ехали офицеры,
утопали в бурой воде по самые днища; полуторки выбирались из
лужи, урча и чихая; только студебеккеры пересекали её
стремительно и сильно, словно катера, выплескивая жирную
жижу на деревянные тротуары.
Евграфов курил и улыбался. Сверху по глинистой дороге и
справа с бугра – на нём уже выбилась яркая зелень – стекали