Page 801 - И жили люди на краю

798
понесло по бамбуку под уклон. Бамбук да кусты – они глушили
скорость. Так и выстригли полосу, – он заходил по кухне: шаги
его в валенках были мягки, бесшумны. – Перед обрывом я
выпрыгнул...
– А шофёр?
– Тоже. Но подвернул ногу. Вот и шли мы ночь и день. И
ещё.
– И никакая попутка не взяла?
– Какая попутка? – вдруг рассердился Вадим. – Праздники!
В будни и то. А-а, – махнул рукой – Спать!
Но пошёл не к постели, а к одежде, положенной Надеждой в
сенцы, для стирки; вытащил из карманов ключи, папиросы со
спичками, смятую «десятку» и бюллетень – его сунул
Куропаткин, сказав, что с ангиной лучше сидеть дома до
седьмого числа и в поликлинику не ходить, поскольку все
оформлено.
Вадим сказал жене, что ему дали отгулы, чтобы отдохнул
после «идиотской поездки». Надежда ничем его не беспокоила и
девочек заставляла вести себя тихо. Вадим то лежал на диване,
пробуя читать «Далеко от Москвы», то, поблуждав глазами по
комнатам, смотрел в окно – никто не маячил; выходил во двор:
пора огород копать под картошку – не хотелось, под изгородью
оттаявшая земля просела – нет желания подсыпать. Ни к чему не
тянулись руки – душа опустела. Будто в каталажке из него, как из
мешка, всё вытряхнули.
Вскоре он узнал от Куропаткина, что Тоситору и Аракаву
приговорили к высшей мере наказания – расстрелу, Такахиру
осудили на двадцать пять лет, остальным дали по пятнадцать.
– Большую проделали работу, – сказал Куропаткин. – Не
часто такое бывает. Теперь посачкуй малость, но помни, кто ты.
Заметишь что, сообщай.
Но в Евграфове отгорело желание за кем-либо следить.