Page 859 - И жили люди на краю

856
доску, которая дребезжала, а затем раскачали сразу две, и их
отбросили в темноту; теперь вода врывалась под крышу, бурлила
в её тесном нутре, выколачивая доски и расшатывая скаты.
– Идут, – бормотал Евграфов и трусливо закрывал рукою
голову. – По туннелю идут. Горбунов и та баба. И возчик. А
высокий он, оказывается. И штык в руке. У Валерьянова отнял,
да? Прикончил его, мерзавца? Не надо-ооо!.. – завопил Вадим.
– Не убивайте! Я деньги отдам. Сколько у вас было, а? Растратил
я. Но отдам. У меня есть. Не убивайте! Я не хотел. Это
Валерьянов заставил. Вы его под ребро, а?.. Не надо меня! Не
надо-ооо!
Скрюченными дрожащими пальцами он процарапал толь,
отодрал от конька и потянул на себя. Укрывался, набрасывая
чёрное полотнище на спину; конец сполз к воде – волна сдёрнула
толь с Евграфова.
– Господи, что же это? Со всех сторон они... Спаси меня!
– взмолился – Я жить хочу! Спаси от них!..
Волна за волной, ныряя под крышу, били в угол ската – он
скрипел, скрежетал гвоздями, сцеплявшими балки, затем лезли
на скат, оплёскивали его сбоку и вновь – под крышу, под крышу.
А Евграфов тянул на себя новое полотнище толя.
– Вы сами!.. – орал. – Хотели же взорвать? И ты, Тоситору.
И Аракава. Все шпионы! Много вас... Я не арестовывал!
Не расстреливал, нет! Я выполнял долг. Понятно? Вы знаете, что
такое – долг? А?.. Уматывайте! Не хочу видеть!
Хрустнуло в углу – стропилина расщеплённым концом
вонзилась в воду, и скат, покосившись, осел на одну сторону;
волна навалилась на балку так, как человек налегает грудью на
брус, желая вывернуть его из другого паза.
– Ага-а, и ты здесь, – прошипел Евграфов. – Не прячься, не
прячься! Я вижу тебя, старшина. Денежек захотел? А я тебя
– пух! Ха-ха-ха!.. – он подполз к отверстию для трубы. – Только я