Page 100 - Возле моря

– Мойя бутто.
– Твоя? Кто твоей будет? Она-а?! – нараспев, с безмерным
удивлением произнёс Афанасий. – Весёлый же ты, Карикумбе! У
тебя своя жена есть. А это – барыня! Это... – он уже поднял руку,
чтобы покрутить пальцем у виска: мол, ты что, того?..
Но Карикумбе куда-то пошёл.
Афанасий посмотрел на прямую спину быстро уходящего
туземца, и в душе его ворохнулось что-то неприятное. Какая
мысль саданула этого дикаря? И чего от него ожидать?..

* * *

Дымов ещё не видел промысла – его закрывал мыс, а уже
рыбий душок ударял в нос – это шаловливый ветер гнал его,
морщиня водную поверхность вдоль берега; и чем ближе Инно-
кентий подъезжал, тем сильнее чувствовал гнилостный запах.
«Сколько рыбы! – с невольной досадой думал он. – И всё
такое богатство – на тук. Всем чиновникам там это представить
невозможно».
Но так уже было несколько лет. У рыбопромышленников
росло число участков, множились пуды выловленной сельди и
кули сухого тука. Свыкаются люди с обстановкой, да и деньги...
Состояние. Он мечтал изначально об ином товаре. Но подобно и
Иван Софронович мечтал и мечтает. Однако приходится делать
как бы непозволительное.
Недавно ещё, до свадьбы, он с удивлением и радостью
смотрел на груды свежей крупной сельди, желал, чтобы рабочие
добыли её очень много, а теперь, когда рыба полежала, что он
увидит?
Иннокентий увидел то, чего не ожидал. Это произошло
потому, что не имел представления о том, как из сельди делают
тук, или по-японски – кас.
От сарая по берегу были вкопаны попарно большие чу-
гунные котлы – чернели они, как два ряда огромных пуговиц на
жёлто-выпуклом животе песка. Но так Иннокентию показалось
издали. Когда, спрыгнув с коня, подошёл к рабочим, то увидел,

98