Page 176 - Возле моря

– Чо ето? А? – у Грани обвисли руки; застывшим взглядом
она уставилась в окно, как будто что-то видела ужасное.
Иннокентий молчал; вилка и нож лежали на тарелке, сал-
фетка упала на колени.
Новый всплеск грохота расколол тишину над всем заливом.
– Чо же вы молчите, Иннокентий Петрович? Ето же япон-
цы! – Граня с усилием сдвинулась с места и трудно, словно у неё
отнимались ноги, вышла на крыльцо и позвала дочь:
– Анна! Аннушка! Иди сюда!
Вскоре вернулся Афанасий; соскочив с коня, остановился с
опущенной головой, точно по его вине произошла беда.
– Корабли ихние... И пуляют по суше. И пехота, говорят,
сходит.
«Вот тебе и сон. Призрак... – вздохнул Иннокентий. – Война
в его образе... Может, они и на Владивосток напали? Только бы с
Дашей и детьми ничего не случилось. В какое дурацкое поло-
жение вогнал себя. Ни уехать и ни помочь...».
Всё, что здесь было в жизни Иннокентия, Афанасия и Грани
необходимо-привычным, постоянным, – всё это как бы само со-
бою начало отдаляться от них, уходить по ту сторону роковой
черты, разделившей время на мирное и военное; на этой стороне
они оказались в тревоге, в неведении, в пустоте.
И то сидели на скамейке во дворе, то Афанасий или Граня
брались за какое-нибудь дело, но всё валилось из рук, то Инно-
кентий бродил по дому и чего-то ждал. Чего?
Вновь и вновь бухало. Порой снаряды разрывались где-то
недалеко – землю пронизывала дрожь.
Поужинали неохотно уже в сумерках. Граня, убрав посуду,
ушла с дочерью в свою комнату. Иннокентий с Афанасием си-
дели, не зажигая свечей; оконные стёкла чернели, но сквозь их
прозрачную темноту хорошо просматривался берег до самого
мыса и ещё лучше – водный простор. Ночь над заливом нависла
звёздная, тихая; на взгорке щёлкающе пел соловей.
– Не дадут теперь работать, – проговорил Иннокентий.
Афанасий отозвался тихо:
– Я всем сказал: оставайтесь на месте, не разбегайтесь. На

174