Page 177 - Возле моря

промысле вы – рыбаки, а уйдёте – кто вы? Дружинники, парти-
заны? Подстрелят или вовсе убьют.
– Правильно распорядился, – одобрил Иннокентий. – Но я
полагаю, у японцев самые жёсткие замыслы: намерены прибрать
к рукам Сахалин. Иначе зачем бы им высаживаться?.. Отобрать
напрямую участки, орудия лова, кунгасы, продукцию, амбары,
склады, жилые дома они не могут. Это собственность. Но введут
такие налоги, создадут такие условия, сам поймёшь: теперь –
иностранец. Или за бесценок продашь хозяйство, или просто
бросишь.
Он замолчал; море лежало покойно, благодатно, зыбко от-
ражая в себе свечение неба.
«Ведь существуют они: и тишина, и прелесть мира, и
наслаждение видеть и чувствовать его, – подумал Иннокентий. –
А что человек?.. Какие устраивает безобразия на земле!»
Он сказал:
– Придётся и тебе перебираться. Что поделаешь? Потери
неминуемы. Жалко, понимаю, поскольку обжился ты крепко. Но
и там обустроишься. Помогу. Мне бы их офицера в приличном
звании увидеть. Спросить бы кое о чём. Разумеется, секретов он
не раскроет, но хоть что-то, надеюсь, яснее станет. И может,
как-то выберемся с острова.
– Разруха уж зародилась, Иннокентий Петрович. И свои же,
наши, жгут. Японцы и до берега не доплыли, а над Петровой
рыбалкой дымище тучею – не то сами подпалили, не то ещё кто.
И над постом вечером заклубилось, и сейчас небо вон там,
гляньте левее... сопка заслоняет. Но свет-то из-за неё какой!
Тайга занялась или постройки?..
– Идут, – тихо произнёс Иннокентий, стоя у окна. – Пре-
дупреди Граню, чтоб не паниковала. Будут ломиться, объясним,
что мы не военные.
Афанасий вышел из столовой, а Иннокентий приникнул к
стеклу – густой тёмной толпой двигались от мыса люди. Он
усомнился: японцы ли это?
Вернулся Афанасий.
– Где они? Что?..

175