Page 306 - Возле моря
P. 306

бука и штукатурки, – как со звоном сталкиваются стаканы, затем
          мужики начинают петь растяжно, горласто; в какую-то минуту
          кажется:  всё,  уморились,  вот-вот  стихнут,  но  у  них  затевается
          спор по какому-нибудь пустяку, и они распаляются яро, грызутся
          в криках.
               Ульян Сысоевич как-то постучал кулаком в стену: дескать,
          угомонитесь.
               В ответ загремела матерщина и, похоже, сам хозяин ударил
          чем-то  тяжёлым  в  стену  –  содрогнулась,  и  из  неё,  закопчён-
          но-серой, точно из половика, задымила пыль.
               Ну как так можно жить? Безалаберные, бросовые люди.
               В  прошлый  день,  идя  на  дежурство,  Ульян  Сысоевич
          встретился со своим соседом, и тот, тёпленький, помахал паль-
          цем перед его лицом, говоря:
               – Ты не долби. В стену мне не долби. Не намекай. Я рабо-
          чий человек. Соль земли! Движущая сила. Вот отвкалывал  – и
          отдыхаю. А ты?.. Ещё долбанёшь, потревожишь мой культурный
          отдых, я те... контра недобитая! Уясни!
               Однако на этот раз за стенкой было тихо, и Ульян Сысоевич
          быстро уснул и спал долго; пробудился от желания что-нибудь
          съесть. В каморке – ни крошки. Вытащил в тумбочке из-под за-
          пасной  рубахи  остатные  деньги  и  нацелился  в  столовку  –  до
          аванса два дня осталось, так что можно сегодня поплотней за-
          правиться.
               Устроившись за столиком у окна, Ульян Сысоевич единым
          духом выдул кружку пива и пододвинул к себе тарелку с двумя
          котлетами и картофельным комковатым, с серым отливом пюре.
               Да,  всё  меняется.  Раньше  зайдёшь  покушать  –  девушка,
          улыбчивая,  чистенькая,  тут  как  тут:  чего  хотите?  И  принесёт
          скоренько, и приятного аппетита пожелает, и, если ты не против,
          музыку включит, тихую, мелодичную; и уютно, красиво вокруг.
               А через такую столовку с утра до вечера проходят сотни
          людей  и  почти  все  в  сапожищах;  официантки,  неприветливые,
          так опускают на стол еду в чашке или тарелке, будто про себя
          говорят: «На, жри! Надоели уж!». И всё, что в рот ни возьмёшь, –
          безвкусное, не от сердца приготовленное.


                                          304
   301   302   303   304   305   306   307   308   309   310   311