Page 362 - Возле моря

Ульяну казалось, что Симико уже живёт с ним так, по привычке,
да ещё по той причине, что хозяйство большое, общее – вдвоём
посильней тянуть, а главное, потому, что нужно поднять на ноги
Стёпку.
И на этот раз, после того как услышала о Рюити и призна-
тельно отозвалась о нём, она зарылась в молчание, словно кам-
бала в песок, и о чём думала, что переживала, лишь ей одной
ведомо.

Попервоначалу дети растут как бы туго, медленно, а затем –
то ли они быстро взрослеют, то ли родители скоро стареют.
Ульян пока выглядел неплохо – крепкий, мускулистый; со спины
его частенько принимали за статного мужчину зрелых лет, а
глянут на лицо – морщинисто, с дублёной на солнце и ветру ко-
жей, усы напрочь седые. И Стёпку, хотя он вымахал в ладного
подростка, незнающие люди считали его внуком.
– Это последыш мой. Самая прочная опора, – с гордостью
говорил Ульян о сыне.
К Стёпке он относился строго, но любил его безумно.
Стёпка особо не ощущал этой любви, а Симико почувствовала её
давно. А с прошлой весны она стала замечать, что Ульян просто
заболел навязчивой боязнью: как бы с ним чего не случилось?
Нет, об этой боязни он не говорил ей и, очевидно, думал, что она
и не догадывается. Но от её совсем сузившихся померкших глаз
со вздрагивающими веками ничто не ускользало. Вот он принял у
неё ведро с молоком, понёс в дом и на крыльце споткнулся, по-
тому что смотрел туда, на дорогу: не показался ли Стёпка? Нет,
Стёпки не было. Тогда Ульян принялся бродить по двору, за-
глянул в хлев, в сарай, как будто что-то никак не мог найти,
наконец с лопатой и ведром вышел из пади, завернул за выступ
сопки. Заметив возвращающегося Стёпку, быстренько потрусил
на берег моря собирать створки ракушек: дескать, истолчёт да –
курам, а то вчера яйца снесли с тонкой скорлупою.
Когда началась война с американцами, Ульян просил
Стёпку: мол, пойдёшь с учёбы, купи газету. Вечером он эту га-
зету подсовывал жене: прочти, что пишут. Она читала, понимая,

360