Page 20 - Страдания юного Вертера

19

про магнитную гору: когда корабли близко подплывали к ней, они теряли все железные ча-
сти, гвозди перелетали на гору, и несчастные моряки гибли среди рушившихся досок.

30 июля

Приехал Альберт, и мне надо удалиться. Пусть он будет лучшим, благороднейшим из
людей и я сочту себя во всех отношениях ниже его, тем не менее нестерпимо видеть его об-
ладателем стольких совершенств. Обладателем! Одним словом, Вильгельм, жених приехал.
Он милый, славный, и необходимо с ним ладить. По счастью, я не был при встрече! Это
надорвало бы мне душу. Надо сказать, он настолько деликатен, что еще ни разу не поцело-
вал Лотту в моем присутствии. Воздай ему за это господь! Его стоит полюбить за то, что он
умеет уважать такую девушку. Ко мне он доброжелателен, и я подозреваю, что это больше
влияние Лотты, чем личная симпатия; на это женщины мастерицы, и они правы: им же вы-
годнее, чтобы два воздыхателя ладили между собой, только это редко случается.
Однако же Альберт вполне заслуживает уважения. Его сдержанность резко отличается
от моего беспокойного нрава, который я не умею скрывать. Он способен чувствовать и по-
нимает, какое сокровище Лотта. По-видимому, он не склонен к мрачным настроениям, а ты
знаешь, что этот порок мне всего ненавистнее в людях.
Он считает меня человеком незаурядным, а моя привязанность к Лотте и восхищение
каждым ее поступком увеличивают его торжество, и он тем сильнее любит ее. Не могу по-
ручиться, что он не донимает ее порой мелкой ревностью; во всяком случае, на его месте я
бы вряд ли уберегся от этого демона.
Как бы там ни было, но радость, которую я находил в обществе Лотты, для меня кон-
чена. Что это-глупость или самообольщение? К чему названия? От этого дело не изменится!
Все, что я знаю теперь, я знал еще до приезда Альберта, знал, что не имею права домогаться
ее, и не домогался. Конечно, поскольку можно не стремиться к обладанию таким совершен-
ством; а теперь, видите ли, дурачок удивляется, что явился соперник и забрал у него люби-
мую девушку.
Я стискиваю зубы и смеюсь над собственным несчастьем, но вдвойне, втройне смеялся
бы над тем, кто сказал бы, что я должен смириться, и раз иначе быть не может… ах, избавь-
те меня от этих болванов! Я бегаю по лесам, а когда прихожу к Лотте, и с ней в беседке си-
дит Альберт, и мне там не место, тогда я начинаю шалить и дурачиться, придумывая разные
шутки и проказы.
«Ради бога! Умоляю вас, без вчерашних сцен! – сказала мне Лотта. – Ваша веселость
страшна». Между нами говоря, я улучаю время, когда он занят, миг и я там, и невыразимо
счастлив, если застаю ее одну.

8 августа

Бог с тобой, милый Вильгельм! Я вовсе не имел в виду тебя, когда называл несносны-
ми людей, требующих от нас покорности неизбежной судьбе. Мне и в голову не приходило,
что ты можешь разделять их мнение. Но, в сущности, ты прав. Только вот что, друг мой! На
свете редко приходится решать, либо да, либо – нет! Чувства и поступки так же многообраз-
ны, как разновидности носов между орлиным и вздернутым. Поэтому не сердись, если я,
признав все твои доводы, тем не менее попытаюсь найти лазейку между «да» и «нет».
Ты говоришь: «Либо у тебя есть надежда добиться Лотты, либо нет. Так! В первом
случае старайся увенчать свои желания; в противном случае возьми себя в руки, попытайся
избавиться от злополучного чувства, которое измучает тебя вконец!» Легко сказать, милый
друг, но только лишь сказать…
А если перед тобой несчастный, которого медленно и неотвратимо ведет к смерти из-
нурительная болезнь, можешь ты потребовать, чтобы он ударом кинжала сразу пресек свои
мучения? Ведь недуг, истощая все силы, отнимает и мужество избавиться от него.
Конечно, ты мог бы в ответ привести другое сравнение: всякий предпочтет отдать на
отсечение руку, чем слабостью и нерешительностью поставить под угрозу самую свою
жизнь. Пожалуй! Но на этом перестанем донимать друг друга сравнениями. Довольно!