Page 25 - Страдания юного Вертера

24

21 августа

Напрасно простираю я к ней объятия, очнувшись утром от тяжких снов, напрасно ищу
ее ночью в своей постели, когда в счастливом и невинном сновидении мне пригрезится, буд-
то я сижу возле нее на лугу и осыпаю поцелуями ее руку. Когда же я тянусь к ней, еще
одурманенный дремотой, и вдруг просыпаюсь, – поток слез исторгается из моего стесненно-
го сердца, и я плачу безутешно, предчувствуя мрачное будущее.

22 августа

Это поистине несчастье, Вильгельм! Мои деятельные силы разладились, и я пребываю
в какой-то тревожной апатии, не могу сидеть сложа руки, но и делать ничего не могу. У ме-
ня больше нет ни творческого воображения, ни любви к природе, и книги противны мне.
Когда мы потеряли себя, все для нас потеряно… Право же, иногда мне хочется быть поден-
щиком, чтобы, проснувшись утром, иметь на предстоящий день хоть какую-то цель, стрем-
ление, надежду. Часто, глядя, как Альберт сидит, зарывшись по уши в деловые бумаги, я за-
видую ему и, кажется, был бы рад поменяться с ним. Сколько раз уж было у меня
поползновение написать тебе и министру и ходатайствовать о месте при посольстве, в чем,
по твоим уверениям, мне не было бы отказано. Я и сам в этом уверен: министр с давних пор
ко мне расположен и давно уже настаивал, чтобы я занимался каким-нибудь делом! Я но-
шусь с этой мыслью некоторое время. А потом, как подумаю хорошенько да вспомню басню
о коне, который, прискучив свободой, добровольно дал себя оседлать и загнать до полу-
смерти, тут уж я совсем не знаю, как быть! Милый друг, что, если только тягостная душев-
ная тревога вынуждает меня жаждать перемен и все равно повсюду будет преследовать ме-
ня?

28 августа

Без сомнения, будь моя болезнь исцелима, только эти люди могли бы вылечить ее. С е-
годня день моего рождения. Рано утром я получаю сверточек от Альберта. Раскрываю его и
прежде всего нахожу один из розовых бантов, которые были на Лотте, когда мы познакоми-
лись, и которые я не раз просил у нее. К этому были приложены две книжечки в двенадц а-
тую долю листа маленький Гомер в ветштейновском издании, которое я давно искал, чтобы
не таскать с собой на прогулку эрнестовские фолианты. Видишь, как они угадывают мои
желания и спешат оказать мелкие дружеские услуги, в тысячу раз более ценные, нежели
пышные дары, которые тешат тщеславие даятеля и унижают нас. Я без конца целую этот
бант, вдыхая воспоминание о счастье, которым наполнили меня те недолгие, блаженные,
невозвратимые дни. Так уж водится, Вильгельм, и я не ропщу; цветы жизни одна лишь ви-
димость. Сколько из них облетает, не оставив следа! Плоды дают лишь немногие, и еще
меньше созревает этих плодов! А все-таки их бывает достаточно, и что же… брат мой,
неужто мы презрим, оставим без внимания зрелые плоды, дадим им сгнить, не вкусив их!
Прощай! Лето великолепное! Часто я взбираюсь на деревья в плодовом саду у Лотты и
длинным шестом снимаю с верхушки спелые груши, а Лотта стоит внизу и принимает их у
меня.

30 августа

Несчастный! Ужели я так глуп? Ужели продолжаю обманывать себя? К чему приведет
эта буйная, буйная страсть? Я молюсь ей одной, воображение вызывает передо мной лишь
ее образ, все на свете существует для меня лишь в соединении с ней. Сколько счастливых
минут при этом переживаю я, но в конце концов мне приходится покидать ее! Ах, Вил ь-
гельм! Если бы ты знал, куда порой влечет меня сердце!
Когда я посижу у нее часа два-три, наслаждаясь ее красотой, грацией, чудесным смыс-
лом ее слов, чувства мои мало-помалу достигают высшего напряжения, в глазах темнеет, я