Page 28 - Страдания юного Вертера

27

КНИГА ВТОРАЯ

20 октября 1771 г.

Вчера мы прибыли сюда. Посланник нездоров и поэтому несколько дней не выйдет из
дому. Все бы ничего, будь он покладистее. Я чувствую, чувствую, что судьба готовит мне
суровые испытания. Но не будем унывать! При беспечном нраве все легко! Беспечный нрав?
Даже смешно, как из-под моего пера вышли эти слова. Ах, немножко больше беспечности, и
я был бы счастливейшим из смертных. Что же это, в самом деле? Другие в невозмутимом
самодовольстве кичатся передо мной своими ничтожными силенками и талантами, а я отча-
иваюсь в своих силах и дарованиях? Боже всеблагий, оделивший меня так щедро, почему не
удержал ты половину и не дал мне взамен самоуверенности и невзыскательности?
Ничего, ничего, все наладится. Ты совершенно прав, мой милый. С тех пор как я целые
дни провожу на людях и вижу их делишки и повадки, я стал гораздо снисходительнее к себе.
Раз уж мы так созданы, что все примеряем к себе и себя ко всему, – значит, радость и горе
зависят от того, что нас окружает, и ничего нет опаснее одиночества. Воображение наше, по
природе своей стремящееся подняться над миром, вскормленное фантастическими образами
поэзии, рисует себе ряд людей, стоящих неизмеримо выше нас, и все, кроме нас, кажется
нам необыкновенным, всякий другой человек представляется нам совершенством. И это
вполне естественно. Мы на каждом шагу чувствуем, как много нам недостает, и часто видим
у другого человека то, чего лишены сами, приписывая ему свои собственные качества, с
несокрушимым душевным спокойствием в придачу. И вот счастливое порождение нашей
фантазии готово. Зато когда мы неуверенно и кропотливо, с трудом пробиваемся вперед, то
нередко обнаруживаем, что, спотыкаясь и плутая, мы забрались дальше, чем другие, плывя
на всех парусах, и тут, поравнявшись с другими или даже опередив их, испытываем чувство
подлинного самоутверждения.

26 ноября

Я начинаю кое-как осваиваться здесь. Самое главное, что дела достаточно; а кроме то-
го, меня развлекает пестрое зрелище разнообразных людей, новых, разнородных типов. Я
познакомился с графом К. и что ни день, то все сильнее почитаю его: это большой, светлый
ум, но отнюдь не засушенный обширными познаниями; в его обхождении чувствуется
столько ласкового дружелюбия! У меня было к нему деловое поручение, и он сразу принял
во мне участие, с первых же слов увидев, что мы понимаем друг друга и что не с каждым
можно так говорить, как со мной. Я, со своей стороны, глубоко тронут его приветливым и
простым обращением. Право же, самая лучшая, самая чистая радость на свете – слушать от-
кровенные излияния большой души.

24 декабря

Посланник сильно досаждает мне; я этого ожидал. Такого педантичного дурака еще не
видел мир. Все он делает строго по порядку, придирчив, как старая дева, и вечно недоволен
собой, а потому и на него ничем не угодишь. У меня работа спорится, и пишу я сразу набе-
ло. А он способен возвратить мне бумагу и сказать: «Недурно, но просмотрите-ка еще раз, –
всегда можно найти более удачное выражение и более правильный оборот». Тут уж я при-
хожу в бешенство. Ни одного «и», ни одного союза он тебе не уступит и яро ополчается
против инверсий, которые нет-нет да проскользнут у меня. Фразу ему надо строить на стро-
го определенный лад, иначе он ничего не поймет. Горе иметь дело с таким человеком! Един-
ственное мое утешение-дружба графа К. На днях он вполне откровенно высказал мне свое
недовольство медлительностью и педантством моего посланника. «Такие люди только
осложняют жизнь себе и другим. Но ничего не поделаешь, – добавил он. – Приходится ми-