Page 30 - Страдания юного Вертера

29

потому, что мелкие дрязги задерживают выполнение крупных дел. На прошлой неделе во
время катания на санях вышла ссора, и все удовольствие было испорчено.
Глупцы, как они не видят, что место не имеет значения и тот, кто сидит на первом ме-
сте, редко играет первую роль! Разве мало королей, которыми управляет их министр, мало
министров, которыми управляет их секретарь? И кого считать первым? Того, по-моему, кто
насквозь видит других и обладает достаточной властью или достаточно хитер, чтобы упо-
требить их силы и страсти на осуществление своих замыслов.

20 января

Я принужден писать вам, милая Лотта, из убогой каморки на крестьянском постоялом
дворе, где мне пришлось укрыться от непогоды. С тех пор как я маюсь в этом скверном го-
родишке Д., посреди чуждых, глубоко чуждых моему сердцу людей, меня ни разу, ни одно-
го разу не потянуло написать вам; а здесь, в этой лачуге, вдали от всех, в полном уединении,
когда снег и град неистово стучат в мое оконце, здесь первая моя мысль была о вас. Едва я
вошел, как образ ваш предстал передо мной, воспоминания о вас, о Лотта, так благоговейно,
так трепетно возникли во мне. Боже правый, первый счастливый миг за столько времени!
Если бы вы видели меня, дорогая, в этом водовороте развлечений! Как иссушена моя
душа! Ни одной минуты полноты чувств, ни одного счастливого часа! Ничего! Ничего! Я
словно нахожусь в кукольном театре, смотрю, как движутся передо мной человечки и ло-
шадки, и часто думаю: не оптический ли это обман? Я тоже играю на этом театре, вернее,
мною играют как марионеткой, порой хватаю соседа за деревянную руку и отшатываюсь в
ужасе. С вечера я предполагаю полюбоваться на восход солнца, но не могу подняться с по-
стели, днем я намереваюсь насладиться лунным светом – и не выхожу из комнаты. Мне и
самому непонятно, почему я встаю, почему ложусь спать.
Нет бродила, поднимавшего во мне жизненную энергию, исчезли чары, отгонявшие от
меня сон глубокой ночью, пробуждавшие меня ранним утром.
Одно-единственное существо, достойное называться женщиной, остановило здесь мое
внимание, некая девица фон Б.; ее можно бы отдаленно сравнить с вами, но кто же равен
вам? «Ого, – скажете вы, – он наловчился делать комплименты!» Тут есть доля правды. С
некоторых пор я крайне любезен, потому что другим мне быть нельзя, весьма остер и, по
мнению дам, лучше всех умею тонко польстить. «И солгать», – добавите вы; без этого не
обойдешься, вы понимаете? Однако я говорил о девице Б. Голубые глаза ее отражают чув-
ствительность души. Высокое положение ей только в тягость и не дает ни малейшего удо-
влетворения. Она рвется прочь от этой суеты, и мы целыми часами мечтаем об идилличе-
ской сельской жизни, – ах! и о вас! Как часто вынуждена она превозносить вас! Нет, не
вынуждена, она делает это добровольно, с интересом слушает мои рассказы о вас, любит
вас.
Ах, как бы мне хотелось сидеть у ваших ног в милой, уютной комнатке, и чтобы наши
дорогие малыши возились вокруг меня, и чтобы я привлек и утихомирил их страшной сказ-
кой, если бы они, по-вашему, чересчур расшумелись.
Солнце необычайно красиво заходит над сверкающей снегами долиной, буря промча-
лась, а я… я должен возвращаться в свою клетку.
Прощайте! Альберт с вами? И что же?.. Господь да простит мне этот вопрос!

8 февраля

Уже неделю у нас стоит отвратительная погода, и меня это только радует; с тех пор
как я здесь, не было ни одного погожего дня, которого бы мне кто-нибудь не испортил и не
отравил. А теперь, когда льет дождь, когда метет, морозит, тает, я думаю: что ж, дома будет
не хуже, чем на улице, и наоборот – и мне становится легче. Когда солнце встает утром и
обещает ясный день, я не могу удержаться, чтобы не воскликнуть: вот божий дар, который
они постараются отнять друг у друга! Они все отнимают друг у друга! Здоровье, доброе имя,
радость, покой! И чаще всего по недомыслию, тупости и ограниченности, а послушать их, –
так с наилучшими намерениями. Иногда я готов на коленях молить их не раздирать с такой