Page 190 - Анна Каренина

трех сыновей и племянника, не построился бы два раза после пожаров, и все лучше и лучше.
Несмотря на жалобы старика, видно было, что он справедливо горд своим благосостоянием,
горд своими сыновьями, племянником, невестками, лошадьми, коровами и в особенности
тем, что держится все это хозяйство. Из разговора со стариком Левин узнал, что он был и не
прочь от нововведений. Он сеял много картофелю, и картофель его, который Левин видел,
подъезжая, уже отцветал и завязывался, тогда как у Левина только зацветал. Он пахал под
картофель плугою, как он называл плуг, взятый у помещика. Он сеял пшеницу. Маленькая
подробность о том, что, пропалывая рожь, старик прополонною рожью кормил лошадей,
особенно поразила Левина. Сколько раз Левин, видя этот пропадающий прекрасный корм,
хотел собирать его; но всегда это оказывалось невозможным. У мужика же это делалось, и он
не мог нахвалиться этим кормом.
– Чего же бабенкам делать? Вынесут кучки на дорогу, а телега подъедет.
– А вот у нас, помещиков, все плохо идет с работниками, – сказал Левин, подавая ему
стакан с чаем.
– Благодарим, – отвечал старик, взяв стакан, но отказался от сахара, указав на
оставшийся обгрызенный им комок. – Где же с работниками вести дело? – сказал он. – Разор
один. Вот хоть бы Свияжсков. Мы знаем, какая земля, мак, а тоже не больно хвалятся
урожаем. Все недосмотр!
– Да вот ты же хозяйничаешь с работниками?
– Наше дело мужицкое. Мы до всего сами. Плох – и вон; и своими управимся.
– Батюшка, Финоген велел дегтю достать, – сказала вошедшая баба в калошках.
– Так-то, сударь! – сказал старик, вставая, перекрестился продолжительно,
поблагодарил Левина и вышел.
Когда Левин вошел в черную избу, чтобы вызвать своего кучера, он увидал всю семью
мужчин за столом. Бабы прислуживали стоя. Молодой здоровенный сын, с полным ртом
каши, что-то рассказывал смешное, и все хохотали, и в особенности весело баба в калошках,
подливавшая щи в чашку.
Очень может быть, что благовидное лицо бабы в калошках много содействовало тому
впечатлению благоустройства, которое произвел на Левина этот крестьянский дом, но
впечатление это было так сильно, что Левин никак не мог отделаться от него. И всю дорогу
от старика до Свияжского нет-нет и опять вспоминал об этом хозяйстве, как будто что-то в
этом впечатлении требовало его особенного внимания.

XXVI

Свияжский был предводителем в своем уезде. Он был пятью годами старше Левина и
давно женат. В доме его жила молодая его свояченица, очень симпатичная Левину девушка.
И Левин знал, что Свияжский и его жена очень желали выдать за него эту девушку. Он знал
это несомненно, как знают это всегда молодые люди, так называемые женихи, хотя никогда
никому не решился бы сказать этого, и знал тоже и то, что, несмотря на то, что он хотел
жениться, несмотря на то, что по всем данным эта весьма привлекательная девушка должна
была быть прекрасною женой, он так же мало мог жениться на ней, даже если б он и не был
влюблен в Кити Щербацкую, как улететь на небо. И это знание отравляло ему то
удовольствие, которое он надеялся иметь от поездки к Свияжскому.
Получив письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об
этом, но, несмотря на это, решил, что такие виды на него Свияжского есть только его ни на
чем не основанное предположение, и потому он все-таки поедет. Кроме того, в глубине души
ему хотелось испытать себя, примериться опять к этой девушке. Домашняя же жизнь
Свияжских была в высшей степени приятна, и сам Свияжский, самый лучший тип земского
деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен.
Свияжский был один из тех, всегда удивительных для Левина людей, рассуждение
которых, очень последовательное, хотя и никогда не самостоятельное, идет само по себе, а