Page 365 - Анна Каренина

что она уже надела свое лучшее платье; но, чтоб ознаменовать чем-нибудь свое
приготовление к обеду, она попросила горничную обчистить ей платье, переменила
рукавчики и бантик и надела кружева на голову.
– Вот все, что я могла сделать, – улыбаясь, сказала она Анне, которая в третьем, опять в
чрезвычайно простом, платье вышла к ней.
– Да, мы здесь очень чопорны, – сказала она, как бы извиняясь за свою нарядность. –
Алексей доволен твоим приездом, как он редко бывает чем-нибудь. Он решительно влюблен
в тебя, – прибавила она. – А ты не устала?
До обеда не было времени говорить о чем-нибудь. Войдя в гостиную, они застали там
уже княжну Варвару и мужчин в черных сюртуках. Архитектор был во фраке. Вронский
представил гостье доктора и управляющего. Архитектора он познакомил с нею еще в
больнице.
Толстый дворецкий, блестя круглым бритым лицом и крахмаленным бантом белого
галстука, доложил, что кушанье готово, и дамы поднялись. Вронский попросил Свияжского
подать руку Анне Аркадьевне, а сам подошел к Долли. Весловский прежде Тушкевича подал
руку княжне Варваре, так что Тушкевич с управляющим и доктором пошли одни.
Обед, столовая, посуда, прислуга, вино и кушанье не только соответствовали общему
тону новой роскоши дома, но, казалось, были еще роскошнее и новее всего. Дарья
Александровна наблюдала эту новую для себя роскошь и, как хозяйка, ведущая дом, – хотя и
не надеясь ничего из всего виденного применить к своему дому, так это все по роскоши было
далеко выше ее образа жизни, – невольно вникала во все подробности и задавала себе
вопрос, кто и как это все сделал. Васенька Весловский, ее муж и даже Свияжский и много
людей, которых она знала, никогда не думали об этом и верили на слово тому, что всякий
порядочный хозяин желает дать почувствовать своим гостям, именно, что все, что так
хорошо у него устроено, не стоило ему, хозяину, никакого труда, а сделалось само собой.
Дарья же Александровна знала, что само собой не бывает даже кашки к завтраку детям и что
потому при таком сложном и прекрасном устройстве должно было быть положено
чье-нибудь усиленное внимание. И по взгляду Алексея Кирилловича, как он оглядел стол, и
как сделал знак головой дворецкому, и как предложил Дарье Александровне выбор между
ботвиньей и супом, она поняла, что все делается и поддерживается заботами самого хозяина.
От Анны, очевидно, зависело все это не более, как от Весловского. Она, Свияжский, княжна
и Весловский были одинаково гости, весело пользующиеся тем, что для них было
приготовлено.
Анна была хозяйкой только по ведению разговора. И этот разговор, весьма трудный
для хозяйки дома при небольшом столе, при лицах, как управляющий и архитектор, лицах
совершенно другого мира, старающихся не робеть пред непривычною роскошью и не
могущих принимать долгого участия в общем разговоре, этот трудный разговор Анна вела со
своим обычным тактом, естественностью и даже удовольствием, как замечала Дарья
Александровна.
Разговор зашел о том, как Тушкевич с Весловским одни ездили в лодке, и Тушкевич
стал рассказывать про последние гонки в Петербурге в Яхт-клубе. Но Анна, выждав
перерыв, тотчас же обратилась к архитектору, чтобы вывести его из молчания.
– Николай Иваныч был поражен, – сказала она про Свияжского, – как выросло новое
строение с тех пор, как он был здесь последний раз; но я сама каждый день бываю и каждый
день удивляюсь, как скоро идет.
– С его сиятельством работать хорошо, – сказал с улыбкой архитектор (он был с
сознанием своего достоинства, почтительный и спокойный человек). – Не то что иметь дело
с губернскими властями. Где бы стопу бумаги исписали, я графу доложу, потолкуем, и в трех
словах.
– Американские приемы, – сказал Свияжский, улыбаясь.
– Да-с, там воздвигаются здания рационально…
Разговор перешел на злоупотребления властей в Соединенных Штатах, но Анна тотчас