Page 368 - Анна Каренина

видела Дарья Александровна на званых обедах и балах, от которых она отвыкла, и с тем же
характером безличности и напряженности; и потому в обыкновенный день и в маленьком
кружке все это произвело на нее неприятное впечатление.
После обеда посидели на террасе. Потом стали играть в lawn tennis. Игроки,
разделившись на две партии, расстановились на тщательно выровненном и убитом
крокетграунде, по обе стороны натянутой сетки с золочеными столбиками. Дарья
Александровна попробовала было играть, но долго не могла понять игры, а когда поняла, то
так устала, что села с княжной Варварой и только смотрела на играющих. Партнер ее
Тушкевич тоже отстал; но остальные долго продолжали игру. Свияжский и Вронский оба
играли очень хорошо и серьезно. Они зорко следили за кидаемым к ним мячом, не торопясь
и не мешкая, ловко подбегали к нему, выжидали прыжок и, метко и верно поддавая мяч
ракетой, перекидывали за сетку. Весловский играл хуже других. Он слишком горячился, но
зато весельем своим одушевлял играющих. Его смех и крики не умолкали. Он снял, как и
другие мужчины, с разрешения дам, сюртук, и крупная красивая фигура его в белых рукавах
рубашки, с румяным потным лицом и порывистые движения так и врезывались в память.
Когда Дарья Александровна в эту ночь легла спать, как только она закрывала глаза, она
видела метавшегося по крокетграунду Васеньку Весловского.
Во время же игры Дарье Александровне было невесело. Ей не нравилось
продолжавшееся при этом игривое отношение между Васенькой Весловским и Анной и та
общая ненатуральность больших, когда они одни, без детей, играют в детскую игру. Но,
чтобы не расстроить других и как-нибудь провести время, она, отдохнув, опять
присоединилась к игре и притворилась, что ей весело. Весь этот день ей все казалось, что она
играет на театре с лучшими, чем она, актерами и что ее плохая игра портит все дело.
Она приехала с намерением пробыть два дня, если поживется. Но вечером же, во время
игры, она решила, что уедет завтра. Те мучительные материнские заботы, которые она так
ненавидела дорогой, теперь, после дня, проведенного без них, представлялись ей уже в
другом свете и тянули ее к себе.
Когда после вечернего чая и ночной прогулки в лодке Дарья Александровна вошла
одна в свою комнату, сняла платье и села убирать свои жидкие волосы на ночь, она
почувствовала большое облегчение.
Ей даже неприятно было думать, что Анна сейчас придет к ней. Ей хотелось побыть
одной с своими мыслями.

XXIII

Долли уже хотела ложиться, когда Анна в ночном костюме вошла к ней.
В продолжение дня несколько раз Анна начинала разговоры о задушевных делах и
каждый раз, сказав несколько слов, останавливалась. «После, наедине все переговорим. Мне
столько тебе нужно сказать», – говорила она.
Теперь они были наедине, и Анна не знала, о чем говорить. Она сидела у окна, глядя на
Долли и перебирая в памяти все те, казавшиеся неистощимыми, запасы задушевных
разговоров, и не находила ничего. Ей казалось в эту минуту, что все уже было сказано.
– Ну, что Кити? – сказала она, тяжело вздохнув и виновато глядя на Долли. – Правду
скажи мне, Долли, не сердится она на меня?
– Сердится? Нет, – улыбаясь, сказала Дарья Александровна.
– Но ненавидит, презирает?
– О нет! Но ты знаешь, это не прощается.
– Да, да, – отвернувшись и глядя в открытое окно, сказала Анна. – Но я не была
виновата. И кто виноват? Что такое виноват? Разве могло быть иначе? Ну, как ты думаешь?
Могло ли быть, чтобы ты не была жена Стивы?
– Право, не знаю. Но вот что ты мне скажи…
– Да, да, но мы не кончили про Кити. Она счастлива? Он прекрасный человек, говорят.