Page 79 - Анна Каренина

– Ах, можно ли так подкрадываться? Как вы меня испугали, – отвечала она. – Не
говорите, пожалуйста, со мной про оперу, вы ничего не понимаете в музыке. Лучше я
спущусь до вас и буду говорить с вами про ваши майолики и гравюры. Ну, какое там
сокровище купили вы недавно на толкучке?
Хотите, я вам покажу? Но вы не знаете толку.
– Покажите. Я выучилась у этих, как их зовут… банкиры… у них прекрасные есть
гравюры. Они нам показывали.
– Как, вы были у Шюцбург? – спросила хозяйка от самовара.
– Были, ma chere. Они нас звали с мужем обедать, и мне сказывали, что соус на этом
обеде стоил тысячу рублей, – громко говорила княгиня Мягкая, чувствуя, что все ее
слушают, – и очень гадкий соус, что-то зеленое. Надо было их позвать, и я сделала соус на
восемьдесят пять копеек, и все были очень довольны. Я не могу делать тысячерублевых
соусов.
– Она единственна! – сказала хозяйка.
– Удивительна! – сказал кто-то.
Эффект, производимый речами княгини Мягкой, всегда был одинаков, и секрет
производимого ею эффекта состоял в том, что она говорила хотя и не совсем кстати, как
теперь, но простые вещи, имеющие смысл. В обществе, где она жила, такие слова
производили действие самой остроумной шутки. Княгиня Мягкая не могла понять, отчего
это так действовало, но знала, что это так действовало, и пользовалась этим.
Так как во время речи княгини Мягкой все ее слушали и разговор около жены
посланника прекратился, хозяйка хотела связать все общество воедино и обратилась к жене
посланника:
– Решительно вы не хотите чаю? Вы бы перешли к нам.
–. Нет, нам очень хорошо здесь, – с улыбкой отвечала жена посланника и продолжала
начатый разговор.
Разговор был очень приятный. Осуждали Карениных, жену и мужа.
– Анна очень переменилась с своей московской поездки. В ней есть что-то странное, –
говорила ее приятельница.
– Перемена главная та, что она привезла с собою тень Алексея Вронского, – сказала
жена посланника.
– Да что же? У Гримма есть басня: человек без тени, человек лишен тени. И это ему
наказанье за что-то. Я никогда не мог понять, в чем наказанье. Но женщине должно быть
неприятно без тени.
– Да, но женщины с тенью обыкновенно дурно кончают, – сказала приятельница Анны.
– Типун вам на язык, – сказала вдруг княгиня Мягкая, услыхав эти слова.
– Каренина прекрасная женщина. Мужа ее я не люблю, а ее очень люблю.
– Отчего же вы не любите мужа? Он такой замечательный человек, – сказала жена
посланника. – Муж говорит, что таких государственных людей мало в Европе.
– И мне то же говорит муж, но я не верю, – сказала княгиня Мягкая. – Если бы мужья
наши не говорили, мы бы видели то, что есть, а Алексей Александрович, по-моему, просто
глуп. Я шепотом говорю это… Не правда ли, как все ясно делается? Прежде, когда мне
велели находить его умным, я все искала и находила, что я сама глупа, не видя его ума; а как
только я сказала: он глуп, но шепотом, – все так ясно стало, не правда ли?
– Как вы злы нынче!
– Нисколько. У меня нет другого выхода. Кто-нибудь из нас двух глуп. Ну, а вы знаете,
про себя нельзя этого никогда сказать.
– Никто не доволен своим состоянием, и всякий доволен своим умом, – сказал
дипломат французский стих.
– Вот-вот именно, – поспешно обратилась к нему княгиня Мягкая. – Но дело в том, что
Анну я вам не отдам. Она такая славная, милая. Что же ей делать, если все влюблены в нее и,
как тени, ходят за ней?