Page 100 - Идиот
P. 100
же известий о Гавриле Ардалионовиче можно было бы предположить, что они занесены
были к Епанчиным Варварой Ардалионовной, как-то вдруг появившеюся у девиц Епанчиных
и даже ставшею у них очень скоро на очень короткую ногу, что чрезвычайно удивляло
Лизавету Прокофьевну. Но Варвара Ардалионовна, хоть и нашла почему-то нужным так
близко сойтись с Епанчиными, но о брате своем с ними говорить наверно не стала бы. Это
была тоже довольно гордая женщина, в своем только роде, несмотря на то, что завела
дружбу там, откуда ее брата почти выгнали. Прежде того она хоть и была знакома с
девицами Епанчиными, но виделись они редко. В гостиной, впрочем, она и теперь почти не
показывалась и заходила, точно забегала, с заднего крыльца. Лизавета Прокофьевна никогда
не жаловала ее, ни прежде, ни теперь, хоть и очень уважала Нину Александровну, маменьку
Варвары Ардалионовны. Она удивлялась, сердилась, приписывала знакомство с Варей
капризам и властолюбию своих дочерей, которые "уж и придумать не знают, что ей сделать
напротив", а Варвара Ардалионовна все-таки продолжала ходить к ним до и после своего
замужества.
Но прошло с месяц по отќезде князя, и генеральша Епанчина получила от старухи
княгини Белоконской, уехавшей недели две пред тем в Москву к своей старшей замужней
дочери, письмо, и письмо это произвело на нее видимое действие. Она хоть и ничего не
сообщила из него ни дочерям, ни Ивану Федоровичу, но по многим признакам стало заметно
в семье, что она как-то особенно возбуждена, даже взволнована. Стала как-то особенно
странно заговаривать с дочерьми и все о таких необыкновенных предметах; ей видимо
хотелось высказаться, но она почему-то сдерживалась. В день получения письма она всех
приласкала, даже поцеловала Аглаю и Аделаиду, в чем-то собственно пред ними покаялась,
но в чем именно, они не могли разобрать. Даже к Ивану Федоровичу, которого целый месяц
продержала в опале, стала вдруг снисходительна. Разумеется, на другой же день она ужасно
рассердилась на свою вчерашнюю чувствительность и еще до обеда успела со всеми
перессориться, но к вечеру опять горизонт прояснился. Вообще целую неделю она
продолжала находиться в довольно ясном настроении духа, чего давно уже не было.
Но еще чрез неделю от Белоконской получено было еще письмо, и в этот раз
генеральша уже решилась высказаться, Она торжественно обќявила, что "старуха
Белоконская" (она иначе никогда не называла княгиню, говоря о ней заочно) сообщает ей
весьма утешительные сведения об этом… "чудаке, ну вот, о князе-то!" Старуха его в Москве
разыскала, справлялась о нем, узнала что-то очень хорошее; князь наконец явился к ней сам
и произвел на нее впечатление почти чрезвычайное. "Видно из того, что она его каждый день
пригласила ходить к ней по утрам, от часу до двух, и тот каждый день к ней таскается и до
сих пор не надоел", заключила генеральша, прибавив к тому, что чрез "старуху" князь в
двух-трех домах хороших стал принят. "Это хорошо, что сиднем не сидит и не стыдится, как
дурак". Девицы, которым все эта было сообщено, тотчас заметили, что маменька что-то
очень много из письма своего от них скрыла. Может быть, они узнали это чрез Варвару
Ардалионовну, которая могла знать и, конечно, знала все, что знал Птицын о князе и о
пребывании его в Москве. А Птицыну могло быть известно даже больше, чем всем. Но
человек он был чрезмерно молчаливый в деловом отношении, хотя Варе, разумеется, и
сообщал. Генеральша тотчас же и еще более не полюбила за это Варвару Ардалионовну.
Но как бы то ни было, а лед был разбит, и о князе вдруг стало возможным говорить
вслух. Кроме того, еще раз ясно обнаружилось то необыкновенное впечатление и тот уже не
в меру большой интерес, который возбудил и оставил по себе князь в доме Епанчиных.
Генеральша даже подивилась впечатлению, произведенному на ее дочек известиями из
Москвы. А дочки тоже подивились на свою мамашу, так торжественно обќявившую им, что
"главнейшая черта ее жизни - беспрерывная ошибка в людях", и в то же самое время
поручавшую князя вниманию "могущественной" старухи Белоконской в Москве, при чем,
конечно, пришлось выпрашивать ее внимания Христом да богом, потому что "старуха" была
в известных случаях туга на подќем.
Но как только лед был разбит и повеяло новым ветром, поспешил высказаться и