Page 100 - Идиот
P. 100

же  известий  о  Гавриле  Ардалионовиче  можно  было  бы  предположить,  что  они  занесены
               были к Епанчиным Варварой Ардалионовной, как-то вдруг появившеюся у девиц Епанчиных
               и  даже  ставшею  у  них  очень  скоро  на  очень  короткую  ногу,  что  чрезвычайно  удивляло
               Лизавету  Прокофьевну.  Но  Варвара  Ардалионовна,  хоть  и  нашла  почему-то  нужным  так
               близко сойтись с Епанчиными, но о брате своем с ними говорить наверно не стала бы. Это
               была  тоже  довольно  гордая  женщина,  в  своем  только  роде,  несмотря  на  то,  что  завела
               дружбу  там,  откуда  ее  брата  почти  выгнали.  Прежде  того  она  хоть  и  была  знакома  с
               девицами Епанчиными, но виделись они редко. В гостиной, впрочем, она и теперь почти не
               показывалась и заходила, точно забегала, с заднего крыльца. Лизавета Прокофьевна никогда
               не жаловала ее, ни прежде, ни теперь, хоть и очень уважала Нину Александровну, маменьку
               Варвары  Ардалионовны.  Она  удивлялась,  сердилась,  приписывала  знакомство  с  Варей
               капризам и властолюбию своих дочерей, которые "уж и придумать не знают, что ей сделать
               напротив",  а  Варвара  Ардалионовна  все-таки продолжала  ходить  к  ним  до  и  после  своего
               замужества.
                     Но  прошло  с  месяц  по  отќезде  князя,  и  генеральша  Епанчина  получила  от  старухи
               княгини Белоконской, уехавшей недели две пред тем в Москву к своей старшей замужней
               дочери,  письмо,  и  письмо  это  произвело  на  нее  видимое  действие.  Она  хоть  и  ничего  не
               сообщила из него ни дочерям, ни Ивану Федоровичу, но по многим признакам стало заметно
               в  семье,  что  она  как-то  особенно  возбуждена,  даже  взволнована.  Стала  как-то  особенно
               странно  заговаривать  с  дочерьми  и  все  о  таких  необыкновенных  предметах;  ей  видимо
               хотелось  высказаться,  но она почему-то  сдерживалась.  В  день  получения  письма она  всех
               приласкала, даже поцеловала Аглаю и Аделаиду, в чем-то собственно пред ними покаялась,
               но в чем именно, они не могли разобрать. Даже к Ивану Федоровичу, которого целый месяц
               продержала в опале, стала вдруг снисходительна. Разумеется, на другой же день она ужасно
               рассердилась  на  свою  вчерашнюю  чувствительность  и  еще  до  обеда  успела  со  всеми
               перессориться,  но  к  вечеру  опять  горизонт  прояснился.  Вообще  целую  неделю  она
               продолжала находиться в довольно ясном настроении духа, чего давно уже не было.
                     Но  еще  чрез  неделю  от  Белоконской  получено  было  еще  письмо,  и  в  этот  раз
               генеральша  уже  решилась  высказаться,  Она  торжественно  обќявила,  что  "старуха
               Белоконская" (она иначе никогда не называла княгиню, говоря о ней заочно) сообщает ей
               весьма утешительные сведения об этом… "чудаке, ну вот, о князе-то!" Старуха его в Москве
               разыскала, справлялась о нем, узнала что-то очень хорошее; князь наконец явился к ней сам
               и произвел на нее впечатление почти чрезвычайное. "Видно из того, что она его каждый день
               пригласила ходить к ней по утрам, от часу до двух, и тот каждый день к ней таскается и до
               сих  пор  не  надоел",  заключила  генеральша,  прибавив  к  тому,  что  чрез  "старуху"  князь  в
               двух-трех домах хороших стал принят. "Это хорошо, что сиднем не сидит и не стыдится, как
               дурак".  Девицы,  которым  все  эта  было  сообщено,  тотчас  заметили,  что  маменька  что-то
               очень  много  из  письма  своего  от  них  скрыла.  Может  быть,  они  узнали  это  чрез  Варвару
               Ардалионовну,  которая  могла  знать  и,  конечно,  знала  все,  что  знал  Птицын  о  князе  и  о
               пребывании  его  в  Москве.  А  Птицыну  могло  быть  известно  даже  больше,  чем  всем.  Но
               человек  он  был  чрезмерно  молчаливый  в  деловом  отношении,  хотя  Варе,  разумеется,  и
               сообщал. Генеральша тотчас же и еще более не полюбила за это Варвару Ардалионовну.
                     Но как бы то ни было, а лед был разбит, и о князе вдруг стало возможным говорить
               вслух. Кроме того, еще раз ясно обнаружилось то необыкновенное впечатление и тот уже не
               в  меру  большой  интерес,  который  возбудил  и  оставил  по  себе  князь  в  доме  Епанчиных.
               Генеральша  даже  подивилась  впечатлению,  произведенному  на  ее  дочек  известиями  из
               Москвы. А дочки тоже подивились на свою мамашу, так торжественно обќявившую им, что
               "главнейшая  черта  ее  жизни  -  беспрерывная  ошибка  в  людях",  и  в  то  же  самое  время
               поручавшую  князя  вниманию  "могущественной"  старухи  Белоконской  в  Москве,  при  чем,
               конечно, пришлось выпрашивать ее внимания Христом да богом, потому что "старуха" была
               в известных случаях туга на подќем.
                     Но  как  только  лед  был  разбит  и  повеяло  новым  ветром,  поспешил  высказаться  и
   95   96   97   98   99   100   101   102   103   104   105