Page 148 - Идиот
P. 148
Гавриле Ардалионовичу, да и то тоже по чрезмерной доброте вашей так поступили, а что
теперь, сиятельнейший князь, оставаясь среди избранных друзей ваших, вы не можете
жертвовать такою компанией для этих господ-с, и могли бы всех этих господ, так сказать,
сей же час проводить с крыльца-с, так что я, в качестве хозяина дома, с чрезвычайным даже
удовольствием-с…
- Совершенно справедливо! - прогремел вдруг из глубины комнаты генерал Иволгин.
- Довольно, Лебедев, довольно, довольно, - начал было князь, но целый взрыв
негодования покрыл его слова.
- Нет, извините, князь, извините, теперь уж этого не довольно! - почти перекричал всех
племянник Лебедева: - теперь надо дело ясно и твердо постановить, потому что его видимо
не понимают. Тут юридические крючки замешались, и на основании этих крючков нам
угрожают вытолкать нас с крыльца! Да неужели же, князь, вы почитаете нас до такой уже
степени дураками, что мы и сами не понимаем до какой степени наше дело не юридическое,
и что если разбирать юридически, то мы и одного целкового с вас не имеем права
потребовать по закону? Но мы именно понимаем, что если тут нет права юридического, то
зато есть право человеческое, натуральное; право здравого смысла и голос совести, и пусть
это право наше не записано ни в каком гнилом человеческом кодексе, но благородный и
честный человек, то-есть все равно что здравомыслящий человек, обязан оставаться
благородным и честным человеком даже и в тех пунктах, которые не записаны в кодексах.
Потому-то мы и вошли сюда, не боясь, что нас сбросят с крыльца (как вы угрожали сейчас)
за то только, что мы не просим, а требуем, и за неприличие визита в такой поздний час (хотя
мы пришли и не в поздний час, а вы же нас в лакейской прождать заставили), потому-то,
говорю, и пришли, ничего не боясь, что предположили в вас именно человека с здравым
смыслом, то-есть с честью и совестью. Да, это правда, мы вошли не смиренно, не как
прихлебатели и искатели ваши, а подняв голову, как свободные люди, и отнюдь не с
просьбой, а с свободным и гордым требованием (слышите, не с просьбой, а требованием,
зарубите себе это!). Мы с достоинством и прямо ставим пред вами вопрос: признаете ли вы
себя в деле Бурдовского правым или неправым? Признаете ли вы себя
облагодетельствованным и даже, может быть, спасенным от смерти Павлищевым? Если
признаете (что очевидно), то намерены ли вы, или находите ли вы справедливым по совести,
в свою очередь получив миллионы, вознаградить нуждающегося сына Павлищева, хотя бы
он и носил имя Бурдовского? Да или нет? Если да, то-есть, другими словами, если в вас есть
то, что вы называете на языке вашем честью и совестью, и что мы точнее обозначаем
названием здравого смысла, то удовлетворите нас, и дело с концом. Удовлетворите без
просьб и без благодарностей с нашей стороны, не ждите их от нас, потому что вы делаете не
для нас, а для справедливости. Если же вы не захотите нас удовлетворить, то-есть ответите:
нет, то мы сейчас уходим, и дело прекращается; вам же в глаза говорим, при всех ваших
свидетелях, что вы человек с умом грубым и с развитием низким; что называться впредь
человеком с частью и совестью вы не смеете и не имеете права, что это право вы слишком
дешево хотите купить. Я кончил. Я постановил вопрос. Гоните же теперь нас с крыльца, если
смеете. Вы можете это сделать, вы в силе. Но вспомните, что мы все-таки требуем, а не
просим. Требуем, а не просим!.. Племянник Лебедева, очень разгорячившийся, остановился.
- Требуем, требуем, требуем, а не просим!.. - залепетал Бурдовский и покраснел как
рак.
После слов племянника Лебедева последовало некоторое всеобщее движение, и
поднялся даже ропот, хотя во всем обществе все видимо избегали вмешиваться в дело, кроме
разве одного только Лебедева, бывшего точно в лихорадке. (Странное дело: Лебедев,
очевидно, стоявший за князя, как будто ощущал теперь некоторое удовольствие фамильной
гордости после речи своего племянника; по крайней мере с некоторым особенным видом
довольства оглядел всю публику.) - По моему мнению, - начал князь довольно тихо, - по
моему мнению, вы, господин Докторенко, во всем том, что сказали сейчас, на половину
совершенно правы, даже я согласен, что на гораздо большую половину, и я бы совершенно