Page 22 - Идиот

долги; двух же маленьких девочек, шести и семи лет, детей Барашкова, по великодушию
своему, принял на свое иждивение и воспитание Афанасий Иванович Тоцкий. Они стали
воспитываться вместе с детьми управляющего Афанасия Ивановича, одного отставного и
многосемейного чиновника и при том немца. Вскоре осталась одна только девочка, Настя, а
младшая умерла от коклюша; Тоцкий же вскоре совсем и забыл о них обеих, проживая за
границей. Лет пять спустя, однажды, Афанасий Иванович, проездом, вздумал заглянуть в
свое поместье и вдруг заметил в деревенском своем доме, в семействе своего немца,
прелестного ребенка, девочку лет двенадцати, резвую, милую, умненькую и обещавшую
необыкновенную красоту; в этом отношении Афанасий Иванович был знаток безошибочный.
В этот раз он пробыл в поместьи всего несколько дней, но успел распорядиться; в
воспитании девочки произошла значительная перемена: приглашена была почтенная и
пожилая гувернантка, опытная в высшем воспитании девиц, швейцарка, образованная и
преподававшая, кроме французского языка, и разные науки. Она поселилась в деревенском
доме, и воспитание маленькой Настасьи приняло чрезвычайные размеры. Ровно чрез четыре
года это воспитание кончилось; гувернантка уехала, а за Настей приехала одна барыня, тоже
какая-то помещица и тоже соседка г-на Тоцкого по имению, но уже в другой, далекой
губернии, и взяла Настю с собой, вследствие инструкции и полномочия от Афанасия
Ивановича. В этом небольшом поместьи оказался тоже, хотя и небольшой, только что
отстроенный деревянный дом; убран он был особенно изящно, да и деревенька, как нарочно,
называлась сельцо "Отрадное". Помещица привезла Настю прямо в этот тихий домик, и так
как сама она, бездетная вдова, жила всего в одной версте, то и сама поселилась вместе с
Настей. Около Насти явилась старуха ключница и молодая, опытная горничная. В доме
нашлись музыкальные инструменты, изящная девичья библиотека, картины, эстампы,
карандаши, кисти, краски, удивительная левретка, а чрез две недели пожаловал и сам
Афанасий Иванович… С тех пор он как-то особенно полюбил эту глухую, степную свою
деревеньку, заезжал каждое лето, гостил по два, даже по три месяца, и так прошло довольно
долгое время, года четыре, спокойно и счастливо, со вкусом и изящно.
Однажды случилось, что как-то в начале зимы, месяца четыре спустя после одного из
летних приездов Афанасия Ивановича в "Отрадное", заезжавшего на этот раз всего только на
две недели, пронесся слух, или, лучше сказать, дошел как-то слух до Настасьи Филипповны,
что Афанасий Иванович в Петербурге женится на красавице, на богатой, на знатной, - одним
словом, делает солидную и блестящую партию. Слух этот оказался потом не во всех
подробностях верным: свадьба и тогда была еще только в проекте, и все еще было очень
неопределенно, но в судьбе Настасьи Филипповны все-таки произошел с этого времени
чрезвычайный переворот. Она вдруг выказала необыкновенную решимость и обнаружила
самый неожиданный характер. Долго не думая, она бросила свой деревенский домик и вдруг
явилась в Петербург, прямо к Тоцкому, одна-одинехонька. Тот изумился, начал было
говорить; но вдруг оказалось, почти с первого слова, что надобно совершенно изменить слог,
диапазон голоса, прежние темы приятных и изящных разговоров, употреблявшиеся доселе с
таким успехом, логику, - все, все, все! Пред ним сидела совершенно другая женщина,
нисколько не похожая на ту, которую он знал доселе и оставил всего только в июле месяце в
сельце "Отрадном".
Эта новая женщина, оказалось, во-первых, необыкновенно много знала и понимала, -
так много, что надо было глубоко удивляться, откуда могла она приобрести такие сведения,
выработать в себе такие точные понятия. (Неужели из своей девичьей библиотеки?) Мало
того, она даже юридически чрезвычайно много понимала и имела положительное знание,
если не света, то о том по крайней мере как некоторые дела текут на свете. Во-вторых, это
был совершенно не тот характер как прежде, то-есть не что-то робкое, пансионски
неопределенное, иногда очаровательное по своей оригинальной резвости и наивности,
иногда грустное и задумчивое, удивленное, недоверчивое, плачущее и беспокойное.
Нет: тут хохотало пред ним и кололо его ядовитейшими сарказмами необыкновенное и
неожиданное существо, прямо заявившее ему, что никогда оно не имело к нему в своем