Page 267 - Идиот

"Гаврила Ардалионович! Убедившись в вашем добром расположении ко мне, решаюсь
спросить вашего совета в одном важном для меня деле. Я желала бы встретить вас завтра,
ровно в семь часов утра, на зеленой скамейке. Это недалеко от нашей дачи. Варвара
Ардалионовна, которая непременно должна сопровождать вас, очень хорошо знает это
место. А. Е."
- Поди, считайся с ней после этого! - развела руками Варвара Ардалионовна.
Как ни хотелось пофанфаронить в эту минуту Гане, но не мог же он не выказать своего
торжества, да еще после таких унизительных предреканий Ипполита. Самодовольная улыбка
откровенно засияла на его лице, да и Варя сама вся просветлела от радости.
- И это в тот самый день, когда у них объявляют о помолвке! Поди, считайся с ней
после этого!
- Как ты думаешь, о чем она завтра говорить собирается? - спросил Ганя.
- Это все равно, главное, видеться пожелала после шести месяцев в первый раз. Слушай
же меня, Ганя: что бы там ни было, как бы ни обернулось, знай, что это важно! Слишком это
важно! Не фанфаронь опять, не дай опять промаха, но и не струсь, смотри! Могла ли она не
раскусить, зачем я полгода таскалась туда? И представь: ни слова мне не сказала сегодня,
виду не подала. Я ведь и зашла-то к ним контрабандой, старуха не знала, что я сижу, а то,
пожалуй, и прогнала бы. На риск для тебя ходила, во что бы ни стало узнать…
Опять крик и шум послышались сверху; несколько человек сходили с лестницы.
- Ни за что теперь этого не допускать! - вскричала Варя впопыхах и испуганная: - чтоб
и тени скандала не было! Ступай, прощения проси!
Но отец семейства был уже на улице. Коля тащил за ним сак. Нина Александровна
стояла на крыльце и плакала; она хотела-было бежать за ним, но Птицын удержал ее.
- Вы только еще более поджигаете его этим, - говорил он ей, - некуда ему идти, чрез
полчаса его опять приведут, я с Колей уже говорил; дайте подурачиться.
- Что куражитесь-то, куда пойдете-то! - закричал Ганя из окна: - и идти-то вам некуда!
- Воротитесь, папаша! - крикнула Варя. - Соседи слышат. Генерал остановился,
обернулся, простер свою руку и воскликнул:
- Проклятие мое дому сему!
- И непременно на театральный тон! - пробормотал Ганя, со стуком запирая окно.
Соседи действительно слушали. Варя побежала из комнаты.
Когда Варя вышла, Ганя взял со стола записку, поцеловал ее, прищелкнул языком и
сделал антраша.

III.

Суматоха с генералом во всякое другое время кончилась бы ничем. И прежде бывали с
ним случаи внезапной блажни, в этом же роде, хотя и довольно редко, потому что, вообще
говоря, это был человек очень смирный и с наклонностями почти добрыми. Он сто раз,
может быть, вступал в борьбу с овладевшим им в последние годы беспорядком. Он вдруг
вспоминал, что он "отец семейства", мирился с женой, плакал искренно. Он до обожания
уважал Нину Александровну за то, что она так много и молча прощала ему, и любила его
даже в его шутовском и унизительном виде. Но великодушная борьба с беспорядком
обыкновенно продолжалась недолго; генерал был тоже человек слишком "порывчатый", хотя
и в своем роде; он обыкновенно не выносил покаянного и праздного житья в своем
семействе и кончал бунтом; впадал в азарт, в котором сам, может быть, в те же самые
минуты и упрекал себя, но выдержать не мог: ссорился, начинал говорить пышно и
красноречиво, требовал безмерного и невозможного к себе почтения и в конце-концов
исчезал из дому, иногда даже на долгое время. В последние два года про дела своего
семейства он знал разве только вообще или по наслышке; подробнее же перестал в них