Page 268 - Идиот

входить, не чувствуя к тому ни малейшего призвания.
Но на этот раз в "суматохе с генералом" проявилось нечто необыкновенное; все
как-будто про что-то знали, и все как-будто боялись про что-то сказать. Генерал
"формально" явился в семейство, то-есть к Нине Александровне, всего только три дня назад,
но как-то не смиренно и не с покаянием, как это случалось всегда при прежних "явках", а
напротив - с необыкновенною раздражительностью. Он был говорлив, беспокоен,
заговаривал со всеми встречавшимися с ним с жаром, и как-будто так и набрасываясь на
человека, но все о предметах до того разнообразных и неожиданных, что никак нельзя было
добиться, что в сущности его так теперь беспокоит. Минутами бывал весел, но чаще
задумывался, сам, впрочем, не зная о чем именно; вдруг начинал о чем-то рассказывать, - о
Епанчиных, о князе, о Лебедеве, - и вдруг обрывал и переставал совсем говорить, а на
дальнейшие вопросы отвечал только тупою улыбкой, впрочем, даже и не замечая, что его
спрашивают, а он улыбается. Последнюю ночь он провел охая и стоная и измучил Нину
Александровну, которая всю ночь грела ему для чего-то припарки; под утро вдруг заснул,
проспал четыре часа и проснулся в сильнейшем и беспорядочном припадке ипохондрии,
который и кончился ссорой с Ипполитом и "проклятием дому сему". Заметили тоже, что в
эти три дня он беспрерывно впадал в сильнейшее честолюбие, а вследствие того и в
необыкновенную обидчивость. Коля же настаивал, уверяя мать, что все это тоска по
хмельном, а может, и по Лебедеве, с которым генерал необыкновенно сдружился в последнее
время. Но три дня тому назад с Лебедевым он вдруг поссорился и разошелся в ужасной
ярости; даже с князем была какая-то сцена. Коля просил у князя объяснения и стал, наконец,
подозревать, что и тот чего-то как бы не хочет сказать ему. Если и происходил, как
предполагал с совершенною вероятностью Ганя, какой-нибудь особенный разговор между
Ипполитом и Ниной Александровной, то странно, что этот злой господин, которого Ганя так
прямо назвал сплетником, не нашел удовольствия вразумить таким же образом и Колю.
Очень может быть, что это был не такой уже злой "мальчишка", каким его очерчивал Ганя,
говоря с сестрой, а злой какого-нибудь другого сорта; да и Нине Александровне вряд ли он
сообщил какое-нибудь свое наблюдение, единственно для того только, чтобы "разорвать ей
сердце". Не забудем, что причины действий человеческих обыкновенно бесчисленно
сложнее и разнообразнее, чем мы их всегда потом объясняем, и редко определенно
очерчиваются. Всего лучше иногда рассказчику ограничиваться простым изложением
событий. Так и поступим мы при дальнейшем разъяснении теперешней катастрофы с
генералом; ибо, как мы ни бились, а поставлены в решительную необходимость уделить и
этому второстепенному лицу нашего рассказа несколько более внимания и места, чем до сих
пор предполагали.
События эти следовали одно за другим в таком порядке:
Когда Лебедев, после поездки своей в Петербург для разыскания Фердыщенки,
воротился в тот же день назад, вместе с генералом, то ничего особенного не сообщил князю.
Если бы князь не был в то время слишком отвлечен и занят другими важными для него
впечатлениями, то он мог бы скоро заметить, что и в следовавшие за тем два дня Лебедев не
только не представил ему никаких разъяснений, но даже, напротив, как бы сам избегал
почему-то встречи с ним. Обратив, наконец, на это внимание, князь подивился, что в эти два
дня, при случайных встречах с Лебедевым, он припоминал его не иначе как в самом
сияющем расположении духа и всегда почти вместе с генералом. Оба друга не расставались
уже ни на минуту. Князь слышал иногда доносившиеся к нему сверху громкие и быстрые
разговоры, хохотливый, веселый спор; даже раз, очень поздно вечером, донеслись к нему
звуки внезапно и неожиданно раздавшейся военно-вакхической песни, и он тотчас же узнал
сиплый бас генерала. Но раздавшаяся песня не состоялась и вдруг смолкла. Затем около часа
еще продолжался сильно-одушевленный и по всем признакам пьяный разговор. Угадать
можно было, что забавлявшиеся наверху друзья обнимались, и кто-то, наконец, заплакал.
Затем вдруг последовала сильная ссора, тоже быстро и скоро замолкшая. Все это время Коля
был в каком-то особенно озабоченном настроении. Князь большею частью не бывал дома и