Page 288 - Идиот

- Знаете ли, - сказала ему раз Аглая, прерывая газету, - я заметила, что вы ужасно
необразованы; вы ничего хорошенько не знаете, если справляться у вас: ни кто именно, ни в
котором году, ни по какому трактату? Вы очень жалки.
- Я вам сказал, что я небольшой учености, - ответил князь.
- Что же в вас после этого? Как же я могу вас уважать после этого? Читайте дальше; а
впрочем, не надо, перестаньте читать.
И опять в тот же вечер промелькнуло что-то очень для всех загадочное с ее стороны.
Воротился князь Щ. Аглая была к нему очень ласкова, много расспрашивала об Евгении
Павловиче. (Князь Лев Николаевич еще не приходил.) Вдруг князь Щ. как-то позволил себе
намекнуть на "близкий и новый переворот в семействе", на несколько слов,
проскользнувших у Лизаветы Прокофьевны, что, может быть, придется опять оттянуть
свадьбу Аделаиды, чтоб обе свадьбы пришлись вместе. Невозможно было и вообразить, как
вспылила Аглая, на "все эти глупые предположения"; и между прочим, у ней вырвались
слова, что "она еще не намерена замещать собой ничьих любовниц".
Эти слова поразили всех, но преимущественно родителей. Лизавета Прокофьевна
настаивала в тайном совете с мужем, чтоб объясниться с князем решительно насчет Настасьи
Филипповны.
Иван Федорович клялся, что все это одна только "выходка" и произошла от Аглаиной
"стыдливости"; что если б князь Щ. не заговорил о свадьбе, то не было бы и выходки, потому
что Аглая и сама знает, знает достоверно, что все это одна клевета недобрых людей, и что
Настасья Филипповна выходит за Рогожина; что князь тут не состоит ни при чем, не только в
связях; и даже никогда и не состоял, если уж говорить всю правду-истину.
А князь все-таки ничем не смущался и продолжал блаженствовать. О, конечно, и он
замечал иногда что-то как бы мрачное и нетерпеливое во взглядах Аглаи; но он более верил
чему-то другому, и мрак исчезал сам собой. Раз уверовав, он уже не мог колебаться ничем.
Может быть, он уже слишком был спокоен; так, по крайней мере, казалось и Ипполиту,
однажды случайно встретившемуся с ним в парке.
- Ну, не правду ли я вам сказал тогда, что вы влюблены, - начал он, сам подойдя к
князю и остановив его. Тот протянул ему руку и поздравил его с "хорошим видом". Больной
казался и сам ободренным, что так свойственно чахоточным.
Он с тем и подошел к князю, чтобы сказать ему что-нибудь язвительное насчет его
счастливого вида, но тотчас же сбился и заговорил о себе. Он стал жаловаться, жаловался
много и долго, и довольно бессвязно.
- Вы не поверите, - заключил он, - до какой степени они все там раздражительны,
мелочны, эгоистичны, тщеславны, ординарны; верите ли, что они взяли меня не иначе как с
тем условием, чтоб я как можно скорее помер, и вот, все в бешенстве, что я не помираю, и
что мне, напротив, легче. Комедия! Бьюсь об заклад, что вы мне не верите?
Князю не хотелось возражать.
- Я даже иногда думаю опять к вам переселиться, - небрежно прибавил Ипполит. - Так
вы, однако, не считаете их способными принять человека с тем, чтоб он непременно и как
можно скорее помер?
- Я думал, они пригласили вас в каких-нибудь других видах.
- Эге! Да вы таки совсем не так просты, как вас рекомендуют! Теперь не время, а то бы
я вам кое-что открыл про этого Ганечку и про надежды его. Под вас подкапываются, князь,
безжалостно подкапываются и… даже жалко, что вы так спокойны. Но увы, - вы не можете
иначе!
- Вот о чем пожалели! - засмеялся князь: - что ж, по-вашему, я был бы счастливее, если
б был беспокойнее?.
- Лучше быть несчастным, но знать, чем счастливым и жить… в дураках. Вы, кажется,
нисколько не верите, что с вами соперничают и… с той стороны?
- Ваши слова о соперничестве несколько циничны, Ипполит; мне жаль, что я не имею
права отвечать вам. Что же касается Гаврилы Ардалионовича, то согласитесь сами, может ли