Page 326 - Идиот

непременная привычка приходить всегда каяться к тем, против кого он интриговал, и
особенно если не удавалось), то объявил ему, что он рожден Талейраном и неизвестно каким
образом остался лишь Лебедевым. Затем обнаружил пред ним всю игру, при чем
заинтересовал князя чрезвычайно. По словам его, он начал с того, что принялся искать
покровительства высоких особ, на которых бы в случае надобности ему опереться, и ходил к
генералу Ивану Федоровичу. Генерал Иван Федорович был в недоумении, очень желал добра
"молодому человеку", но объявил, что "при всем желании спасти, ему здесь действовать
неприлично". Лизавета Прокофьевна ни слышать ни видеть его не захотела; Евгений
Павлович и князь Щ. только руками отмахивались. Но он, Лебедев, духом не упал и
советовался с одним тонким юристом, почтенным старичком, большим ему приятелем и
почти благодетелем; тот заключил, что это дело совершенно возможное, лишь бы были
свидетели компетентные умственного расстройства и совершенного помешательства, да при
этом, главное, покровительство высоких особ. Лебедев не уныл и тут, и однажды привел к
князю даже доктора, тоже почтенного старичка, дачника, с Анной на шее, единственно для
того, чтоб осмотреть, так сказать, самую местность, ознакомиться с князем и покамест не
официально, но, так сказать, дружески сообщить о нем свое заключение. Князь помнил это
посещение к нему доктора; он помнил, что Лебедев еще накануне приставал к нему, что он
нездоров, и когда князь решительно отказался от медицины, то вдруг явился с доктором, под
предлогом, что сейчас они оба от господина Терентьева, которому очень худо, и что доктор
имеет кое-что сообщить о больном князю. Князь похвалил Лебедева и принял доктора с
чрезвычайным радушием. Тотчас же разговорились о больном Ипполите; доктор попросил
рассказать подробнее тогдашнюю сцену самоубийства, и князь совершенно увлек его своим
рассказом и объяснением события. Заговорили о петербургском климате, о болезни самого
князя, о Швейцарии, о Шнейдере. Изложением системы лечения Шнейдера и рассказами
князь до того заинтересовал доктора, что тот просидел два часа; при этом курил
превосходные сигары князя, а со стороны Лебедева явилась превкусная наливка, которую
принесла Вера, при чем доктор, женатый и семейный человек, пустился перед Верой в
особые комплименты, чем и возбудил в ней глубокое негодование. Расстались друзьями.
Выйдя от князя, доктор сообщил Лебедеву, что если все таких брать в опеку, так кого же бы
приходилось делать опекунами? На трагическое же изложение, со стороны Лебедева,
предстоящего в скорости события, доктор лукаво и коварно качал головой и наконец
заметил, что не говоря уже о том "мало ли кто на ком женится", обольстительная особа,
сколько он, по крайней мере, слышал, кроме непомерной красоты, что уже одно может
увлечь человека с состоянием, обладает и капиталами, от Тоцкого и от Рогожина, жемчугами
и бриллиантами, шалями и мебелями, а потому предстоящий выбор не только не выражает
со стороны дорогого князя, так сказать, особенной, бьющей в очи глупости, но даже
свидетельствует о хитрости тонкого светского ума и расчета, а стало быть способствует к
заключению противоположному и для князя совершенно приятному…" Эта мысль поразила
и Лебедева; с тем он и остался, и теперь, прибавил он князю: "теперь кроме преданности и
пролития крови ничего от меня не увидите; с тем и явился".
Развлекал в эти последние дни князя и Ипполит; он слишком часто присылал за ним.
Они жили недалеко, в маленьком домике; маленькие дети, брат и сестра Ипполита, были по
крайней мере тем рады даче, что спасались от больного в сад; бедная же капитанша
оставалась во всей его воле и вполне его жертвой; князь должен был их делить и мирить
ежедневно, и больной продолжал называть его своею "нянькой", в то же время как бы не
смея и не презирать его за его роль примирителя. Он был в чрезвычайной претензии на Колю
за то, что почти не ходил к нему, оставаясь сперва с умиравшим отцом, а потом с
овдовевшею матерью. Наконец он поставил целью своих насмешек ближайший брак князя с
Настасьей Филипповной и кончил тем, что оскорбил князя и вывел его наконец из себя: тот
перестал посещать его. Через два дня приплелась по-утру капитанша и в слезах просила
князя пожаловать к ним, не то тот ее сгложет. Она прибавила, что он желает открыть
большой секрет. Князь пошел. Ипполит желал помириться, заплакал и после слез,