Page 46 - Идиот

- Это вы, - заскрежетал Ганя, вдруг набрасываясь на князя, только что все вышли, - это
вы разболтали им, что я женюсь! - бормотал он скорым полушепотом, с бешеным лицом и
злобно сверкая глазами; - бесстыдный вы болтунишка!
- Уверяю вас, что вы ошибаетесь, - спокойно и вежливо отвечал князь, - я и не знал, что
вы женитесь.
- Вы слышали давеча, как Иван Федорович говорил, что сегодня вечером все решится у
Настасьи Филипповны, вы это и передали! Лжете вы! Откуда они могли узнать? Кто же, чорт
возьми, мог им передать, кроме вас? Разве старуха не намекала мне?
- Вам лучше знать, кто передал, если вам только кажется, что вам намекали, я ни слово
про это не говорил.
- Передали записку? Ответ? - с горячечным нетерпением перебил его Ганя. Но в самую
эту минуту воротилась Аглая, и князь ничего не успел ответить.
- Вот, князь, - сказала Аглая, положив на столик свой альбом, - выберите страницу и
напишите мне что-нибудь. Вот перо и еще новое. Ничего что стальное? Каллиграфы, я
слышала, стальными не пишут.
Разговаривая с князем, она как бы и не замечала, что Ганя тут же. Но покамест князь
поправлял перо, отыскивал страницу и изготовлялся, Ганя подошел к камину, где стояла
Аглая, сейчас справа подле князя, и дрожащим, прерывающимся голосом проговорил ей чуть
не на ухо:
- Одно слово, одно только слово от вас, - и я спасен.
Князь быстро повернулся и посмотрел на обоих. В лице Гани было настоящее
отчаяние; казалось, он выговорил эти слова как-то не думая, сломя голову. Аглая смотрела
на него несколько секунд совершенно с тем же самым спокойным удивлением, как давеча на
князя, и, казалось, это спокойное удивление ее, это недоумение, как бы от полного
непонимания того, что ей говорят, было в эту минуту для Гани ужаснее самого сильнейшего
презрения.
- Что же мне написать? - спросил князь.
- А я вам сейчас продиктую, - сказала Аглая, поворачиваясь к нему; - готовы? Пишите
же: "Я в торги не вступаю". - Теперь подпишите число и месяц. Покажите.
Князь подал ей альбом.
- Превосходно! Вы удивительно написали; у вас чудесный почерк! Благодарю вас. До
свидания, князь… Постойте, - прибавила она, как бы что-то вдруг припомнив, - пойдемте, я
хочу вам подарить кой-что на память.
Князь пошел за нею; но войдя в столовую. Аглая остановилась.
- Прочтите это, - сказала она, подавая ему записку Гани. Князь взял записку и с
недоумением посмотрел на Аглаю.
- Ведь я знаю же, что вы ее не читали и не можете быть поверенным этого человека.
Читайте, я хочу, чтобы вы прочли.
Записка была очевидно написана наскоро:
"Сегодня решится моя судьба, вы знаете каким образом. Сегодня я должен буду дать
свое слово безвозвратно. Я не имею никаких прав на ваше участие, не смею иметь никаких
надежд; но когда-то вы выговорили одно слово, одно только слово, и это слово озарило всю
черную ночь моей жизни и стало для меня маяком. Скажите теперь еще одно такое же слово
- и спасете меня от погибели! Скажите мне только: разорви все, и я все порву сегодня же. О,
что вам стоит сказать это! В этом слове я испрашиваю только признак вашего участия и
сожаления ко мне, - и только, только! И ничего больше, ничего! Я не смею задумать
какую-нибудь надежду, потому что я недостоин ее. Но после вашего слова я приму вновь
мою бедность, я с радостью стану переносить отчаянное положение мое. Я встречу борьбу, я
рад буду ей, я воскресну в ней с новыми силами!
"Пришлите же мне это слово сострадания (только одного сострадания, клянусь вам)!
Не рассердитесь на дерзость отчаянного, на утопающего, за то, что он осмелился сделать
последнее усилие; чтобы спасти себя от погибели.