Page 63 - Идиот

Господин с кулаками, вероятно, полагая, что пришла минута, начал что-то ворчать.
- Но однако же! - вдруг и как-то не в меру, взрывом, возвысил голос Ганя: - во-первых,
прошу отсюда всех в залу, а потом позвольте узнать…
- Вишь, не узнает! - злобно осклабился Рогожин, не трогаясь с места: - Рогожина не
узнал?
- Я, положим, с вами где-то встречался, но…
- Вишь, где-то встречался! Да я тебе всего только три месяца двести рублей отцовских
проиграл, с тем и умер старик, что не успел узнать; ты меня затащил, а Книф передергивал.
Не узнаешь? Птицын-то свидетелем! Да покажи я тебе три целковых, вынь теперь из
кармана, так ты на Васильевский за ними доползешь на карачках, - вот ты каков! Душа твоя
такова! Я и теперь тебя за деньги приехал всего купить, ты не смотри, что я в таких сапогах
вошел, у меня денег, брат, много, всего тебя и со всем твоим живьем куплю… захочу, всех
вас куплю! все куплю! - разгорячался и как бы хмелел все более и более Рогожин. - Э-эх! -
крикнул он: - Настасья Филипповна! Не прогоните, скажите словцо: венчаетесь вы с ним или
нет?
Рогожин задал свой вопрос как потерянный, как божеству какому-то, но с смелостью
приговоренного к казни, которому уже нечего терять. В смертной тоске ожидал он ответа.
Настасья Филипповна обмерила его насмешливым и высокомерным взглядом, но
взглянула на Варю и на Нину Александровну, поглядела на Ганю и вдруг переменила тон.
- Совсем нет, что с вами? И с какой стати вы вздумали спрашивать? - ответила она тихо
и серьезно, и как бы с некоторым удивлением.
- Нет? Нет!! - вскричал Рогожин, приходя чуть не в исступление от радости: - так нет
же?! А мне сказали они… Ах! Ну!.. Настасья Филипповна! Они говорят, что вы помолвились
с Ганькой! С ним-то? Да разве это можно? (Я им всем говорю!) Да я его всего за сто рублей
куплю, дам ему тысячу, ну три, чтоб отступился, так он накануне свадьбы бежит, а невесту
всю мне оставит. Ведь так, Ганька, подлец! Ведь уж взял бы три тысячи! Вот они, вот! С тем
и ехал, чтобы с тебя подписку такую взять; сказал: куплю, - и куплю!
- Ступай вон отсюда, ты пьян! - крикнул красневший и бледневший попеременно Ганя.
За его окриком вдруг послышался внезапный взрыв нескольких голосов; вся команда
Рогожина давно уже ждала первого вызова. Лебедев что-то с чрезвычайным старанием
нашептывал на ухо Рогожину.
- Правда, чиновник! - ответил Рогожин: - правда, пьяная душа! Эх, куда ни шло.
Настасья Филипповна! - вскричал он, глядя на нее, как полоумный, робея и вдруг ободряясь
до дерзости: - вот восемнадцать тысяч! - и он шаркнул пред ней на столик пачку в белой
бумаге, обернутую накрест шнурками. - вот! И… и еще будет!
Он не осмелился договорить чего ему хотелось.
- Ни-ни-ни! - зашептал ему снова Лебедев, с страшно испуганным видом; можно было
угадать, что он испугался громадности суммы и предлагал попробовать с несравненно
меньшего.
- Нет, уж в этом ты, брат, дурак, не знаешь, куда зашел… да видно и я дурак с тобой
вместе! - спохватился и вздрогнул вдруг Рогожин под засверкавшим взглядом Настасьи
Филипповны. - Э-эх! соврал я, тебя послушался, - прибавил он с глубоким раскаянием.
Настасья Филипповна, вглядевшись в опрокинутое лицо Рогожина, вдруг засмеялась.
- Восемнадцать тысяч, мне? Вот сейчас мужик и скажется! - прибавила она вдруг с
наглою фамильярностью и привстала с дивана, как бы собираясь ехать. Ганя с замиранием
сердца наблюдал всю сцену.
- Так сорок же тысяч, сорок, а не восемнадцать, - закричал Рогожин; - Ванька Птицын и
Бискуп к семи часам обещались сорок тысяч представить. Сорок тысяч! Все на стол.
Сцена выходила чрезвычайно безобразная, но Настасья Филипповна продолжала
смеяться и не уходила, точно и в самом деле с намерением протягивала ее. Нина
Александровна и Варя тоже встали с своих мест и испуганно, молча, ждали, до чего это
дойдет; глаза Вари сверкали, и на Нину Александровну все это подействовало болезненно;