Page 71 - Идиот

Попадались пьяные.
- Видите ли вы эти освещенные бельэтажи, - говорил генерал, - здесь все живут мои
товарищи, а я, я из них наиболее отслуживший и наиболее пострадавший, я бреду пешком к
Большому Театру в квартиру подозрительной женщины! Человек, у которого в груди
тринадцать пуль… вы не верите? А между тем единственно для меня Пирогов в Париж
телеграфировал и осажденный Севастополь на время бросил, а Нелатон, парижский
гоф-медик, свободный пропуск во имя науки выхлопотал и в осажденный Севастополь
являлся меня осматривать. Об этом самому высшему начальству известно: "А, это тот
Иволгин, у которого тринадцать пуль!.." Вот как говорят-с! Видите ли вы, князь, этот дом?
Здесь в бельэтаже живет старый товарищ, генерал Соколович, с благороднейшим и
многочисленнейшим семейством. Вот этот дом, да еще три дома на Невском и два в Морской
- вот весь теперешний круг моего знакомства, то-есть, собственно моего личного знакомства.
Нина Александровна давно уже покорилась обстоятельствам. Я же еще продолжаю
вспоминать… и, так сказать, отдыхать в образованном кругу общества прежних товарищей и
подчиненных моих, которые до сих пор меня обожают. Этот генерал Соколович (а
давненько, впрочем, я у него не бывал и не видал Анну Федоровну)… знаете, милый князь,
когда сам не принимаешь, так как-то невольно прекращаешь и к другим, А между тем…
гм… вы, кажется, не верите… Впрочем, почему же не ввести мне сына моего лучшего друга
и товарища детства в этот очаровательный семейный дом? Генерал Иволгин и князь
Мышкин! Вы увидите изумительную девушку, да не одну, двух, даже трех, украшение
столицы и общества: красота, образованность, направление… женский вопрос, стихи, все это
совокупилось в счастливую разнообразную смесь, не считая по крайней мере восьмидесяти
тысяч рублей приданого, чистых денег, за каждою, что никогда не мешает, ни при каких
женских и социальных вопросах… одним словом, я непременно, непременно должен и
обязан ввести вас. Генерал Иволгин и князь Мышкин!
- Сейчас? Теперь? Но вы забыли, - начал было князь.
- Ничего, ничего я не забыл, идем! Сюда, на эту великолепную лестницу. Удивляюсь,
как нет швейцара, но… праздник, и швейцар отлучился. Еще не прогнали этого пьяницу.
Этот Соколович всем счастьем своей жизни и службы обязан мне, одному мне и никому
иначе, но… вот мы и здесь.
Князь уже не возражал против визита и следовал послушно за генералом, чтобы не
раздражить его, в твердой надежде, что генерал Соколович и все семейство его мало-по-малу
испарится как мираж и окажутся несуществующими, так что они преспокойно спустятся
обратно с лестницы. Но к своему ужасу, он стал терять эту надежду: генерал взводил его по
лестнице, как человек действительно имеющий здесь знакомых, и поминутно вставлял
биографические и топографические подробности, исполненные математической точности.
Наконец, когда, уже взойдя в бельэтаж, остановились направо против двери одной богатой
квартиры, и генерал взялся за ручку колокольчика, князь решился окончательно убежать; но
одно странное обстоятельство остановило его на минуту:
- Вы ошиблись, генерал, - сказал он, - на дверях написано Кулаков, а вы звоните к
Соколовичу.
- Кулаков… Кулаков ничего не доказывает. Квартира Соколовича, и я звоню к
Соколовичу; наплевать на Кулакова… Да вот и отворяют.
Дверь действительно отворилась. Выглянул лакей и возвестил, что "господ дома нет-с".
- Как жаль, как жаль, и как нарочно! - с глубочайшим сожалением повторил несколько
раз Ардалион Александрович. - Доложите же, мой милый, что генерал Иволгин и князь
Мышкин желали засвидетельствовать собственное свое уважение и чрезвычайно,
чрезвычайно сожалели…
В эту минуту в отворенные двери выглянуло из комнат еще одно лицо, повидимому,
домашней экономки, может быть, даже гувернантки, дамы лет сорока, одетой в темное
платье. Она приблизилась с любопытством и недоверчивостью, услышав имена генерала
Иволгина и князя Мышкина.