Page 74 - Идиот

- Да, кажется, лучше бы скорее умер. Я бы на его месте непременно желал умереть.
Ему братьев и сестер жалко, вот этих маленьких-то. Если бы возможно было, если бы только
деньги, мы бы с ним наняли отдельную квартиру и отказались бы от наших семейств. Это
наша мечта. А знаете что, когда я давеча рассказал ему про ваш случай, так он даже
разозлился, говорит, что тот, кто пропустит пощечину и не вызовет на дуэль, тот подлец.
Впрочем, он ужасно раздражен, я с ним и спорить уже перестал. Так вот как, вас, стало быть,
Настасья Филипповна тотчас же и пригласила к себе?
- То-то и есть, что нет.
- Как же вы идете? - воскликнул Коля и даже остановился среди тротуара; - и… и в
таком платье, а там званый вечер?
- Уж ей богу не знаю, как я войду. Примут - хорошо, нет - значит дело манкировано. А
насчет платья что ж тут делать?
- А у вас дело? Или вы так только, pour passer le temps в "благородном обществе"?
- Нет, я собственно… то-есть, я по делу… мне трудно это выразить, но…
- Ну, по какому именно, это пусть будет как вам угодно, а мне главное то, что вы там не
просто напрашиваетесь на вечер, в очаровательное общество камелий, генералов и
ростовщиков. Если бы так было, извините, князь, я бы над вами посмеялся и стал бы вас
презирать. Здесь ужасно мало честных людей, так даже некого совсем уважать. Поневоле
свысока смотришь, а они все требуют уважения; Варя первая. И заметили вы, князь, в наш
век все авантюристы! И именно у нас, в России, в нашем любезном отечестве. И как это так
все устроилось - не понимаю. Кажется, уж как крепко стояло а что теперь? Это все говорят и
везде пишут. Обличают. У нас все обличают. Родители первые на попятный и сами своей
прежней морали стыдятся. Вон, в Москве, родитель уговаривал сына ни перед чем не
отступать для добывания денег; печатно известно. Посмотрите на моего генерала. Ну что из
него вышло? А впрочем, знаете что, мне кажется, что мой генерал честный человек; ей богу,
так! Это только все беспорядок, да вино. Ей богу, так! Даже жалко; я только боюсь говорить,
потому что все смеются; а ей богу, жалко. И что в них, в умных-то? Все ростовщики все
сплошь до единого! Ипполит ростовщичество оправдывает, говорит, что так и нужно,
экономическое потрясение, какие-то приливы и отливы, чорт их дери. Мне ужасно это
досадно от него, но он озлоблен. Вообразите, его мать, капитанша-то, деньги от генерала
получает, да ему же на скорые проценты и выдает; ужасно стыдно! А знаете, что мамаша,
моя, то-есть, мамаша, Нина Александровна, генеральша, Ипполиту деньгами, платьем,
бельем и всем помогает, и даже детям отчасти, чрез Ипполита, потому что они у ней
заброшены. И Варя тоже.
- Вот видите, вы говорите, людей нет честных и сильных, и что все только ростовщики;
вот и явились сильные люди, ваша мать и Варя. Разве помогать здесь и при таких
обстоятельствах не признак нравственной силы?
- Варька из самолюбия делает, из хвастовства, чтоб от матери не отстать; ну, а мамаша
действительно… я уважаю. Да, я это уважаю и оправдываю. Даже Ипполит чувствует, а он
почти совсем ожесточился. Сначала было смеялся и называл это со стороны мамаши
низостью; но теперь начинает иногда чувствовать. Гм! Так вы это называете силой? Я это
замечу. Ганя не знает, а то бы назвал потворством.
- А Ганя не знает? Ганя многого еще, кажется, не знает, - вырвалось у задумавшегося
князя.
- А знаете, князь, вы мне очень нравитесь. Давешний ваш случай у меня из ума нейдет.
- Да и вы мне очень нравитесь, Коля.
- Послушайте, как вы намерены жить здесь? Я скоро достану себе занятий и буду
кое-что добывать, давайте жить, я, вы и Ипполит, все трое вместе, наймемте квартиру; а
генерала будем принимать к себе.
- Я с величайшим удовольствием. Но мы, впрочем, увидим. Я теперь очень… очень
расстроен. Что? Пришли? В этом доме… какой великолепный подќезд! И швейцар. Ну, Коля,
не знаю, что из этого выйдет.