Page 154 - Мартин Иден

под рукой и шли с хлебом вместо масла. Изредка он позволял себе
побаловаться бифштексом или суповой косточкой. Кофе пил дважды в
день, без молока и сливок, а вечером заменял его чаем; но и то и другое
приготовлено было отменно.
Приходилось быть поэкономнее. Каникулы поглотили почти все, что
Мартин заработал в прачечной, а свои поделки он заслал так далеко, что
ответов из редакций можно, было ждать не раньше, чем через несколько

недель. За исключением тех часов, когда он встречался с Руфью или
накоротке навещал свою сестру Гертруду, он жил затворником и успевал
сделать за день столько, что всякий другой потратил бы на это не меньше
трех дней. Спал он всего пять часов и работал изо дня в день по
девятнадцать часов, выдержать такое можно было только при его железном
здоровье. Он не терял ни единой минуты. К зеркалу прикреплял листки, где
выписаны были новые слова, их значения и произношение: бреясь,
одеваясь, причесываясь, он их заучивал. Такие же списки вывешивал на
стене над керосинкой и тоже учил их, пока стряпал или мыл посуду.
Списки постоянно менялись. Каждое незнакомое или не совсем понятное
слово, встреченное в книге, Мартин тотчас выписывал, а когда их
набиралось достаточно, печатал список и прикреплял к зеркалу или к
стене. Он и в кармане носил такие листки и порой просматривал на улице
или пока ждал в бакалейной или мясной лавке.
Он пошел дальше. Читая преуспевающих авторов, отмечал каждую их

удачу; продумывал использованные для этого приемы– приемы
повествования, композиции, стиля, мысль, сравнения, остроты; и все это
выписывал и продумывал. Он никому не подражал. Он искал принципы. Он
составлял списки впечатляющих и привлекательных особенностей, потом
из множества их, отобранных у разных писателей, выводил какой-то общий
принцип и. оснащенный таким образом, обдумывал новые, свои
собственные приемы и уже со знанием дела взвешивал, определял и
оценивал их. Таким же образом он выписывал яркие выражения, живые
разговорные обороты, едкие, точно кислота, или обжигающие, как огонь,
фразы, что вдруг попадутся в бесплодной пустыне обыденной речи,
пламенеющие, сочные, ароматные. Всегда искал принцип, лежащий за этим
и под этим. Он хотел знать, как что сделано, тогда он сможет сделать это
сам. Ему мало было видеть прекрасный лик красоты. В тесной своей

комнатушке-лаборатории, где кухонный чад смешивался с неистовым
шумом и гамом Марииной босоногой команды, он препарировал красоту –
препарировал, изучал анатомию красоты, – и приближался к тому, чтобы
создавать ее самому.