Page 162 - Мартин Иден

измерения, но мастерство художника позволяет ему создать на полотне
иллюзию трех измерений, и ты принимаешь эту иллюзию. То же самое и в
литературе– писатель должен быть всемогущ.. Ты ведь согласишься с
правом писателя раскрывать тайные мысли героини, хотя прекрасно
знаешь, что героиня думала обо всем этом наедине с собой, и ни автор, ни
кто другой не могли подслушать се мысли. Так же и в театре, в скульптуре,
в опере, во всех видах искусства. Какие-то противоречия неизбежны, их

надо принимать.
– Ну да, понимаю, – ответил Мартин. – В каждом искусстве свои
условности. (Руфь удивилась, что он так к месту употребил это слово.
Можно было подумать, будто и он окончил университет, а не нахватался
случайных знаний из книг, взятых наудачу в библиотеке.) Но даже
условности должны быть правдивы. Деревья, нарисованные на картоне и
поставленные по обе стороны сцены, мы принимаем за лес. Это достаточно
правдивая условность. Но, с другой стороны, морской пейзаж мы не
примем за лес. Не сможем принять. Это насилие над нашими чувствами.
Так и ты не можешь, вернее, не должна была принять это неистовство, и
кривлянье, и мучительные корчи двух помешанных за убедительное
изображение любви.
– Но не думаешь же ты, что разбираешься в музыке лучше всех
авторитетных ценителей? – возразила Руфь.
– Нет-нет, у меня и в мыслях этого не было. Просто я вправе иметь

собственное мнение. Я старался тебе объяснить, почему слоновья резвость
госпожи Тетралани мешает мне насладиться оркестром. Ценители музыки
во всем мире, может быть, и правы. Но я сам по себе и не желаю подчинять
свой вкус единодушному мнению всех на свете ценителей. Если мне что-то
не нравится, значит, не нравится, и все тут; так с какой стати,
спрашивается, я стану делать вид, будто мне это нравится, только потому,
что большинству моих соплеменников это нравится или они воображают,
что нравится. Не могу я что-то любить или не любить по велению моды.
– Но, видишь ли, музыка требует подготовки, – не соглашалась Руфь, –
а опера тем более. И может быть…
– Может быть, я не подготовлен к тому, чтобы слушать оперу? –
перебил Мартин. Руфь кивнула.
– Это верно, – согласился он. – И надо думать, мне очень повезло, что

меня туда не водили с детства. А водили бы, и сегодня вечером я бы
растрогался и прослезился, и клоунское кривлянье драгоценной парочки
только еще прибавило бы красоты их голосам и оркестровому
сопровождению. Ты права. Дело главным образом в подготовке. А я уже