Page 113 - Обыкновенная история

А дело в том, что чуть ли Александр и сам не был таков. То-то было раздолье ему!
– До свиданья.
Она подала ему руку.
– Надеюсь, что теперь вы без дядюшки найдете ко мне дорогу? – прибавила она.
Настала зима. Александр обыкновенно обедал по пятницам у дяди. Но вот уж прошло
четыре пятницы, он не являлся, не заходил и в другие дни. Лизавета Александровна
сердилась; Петр Иваныч ворчал, что он заставлял понапрасну ждать себя лишние полчаса.
А между тем Александр был не без дела; он исполнял поручение дяди. Сурков уж
давно перестал ездить к Тафаевой и везде объявил, что у них все кончено, что он разорвал с
ней связь. Однажды вечером – это было в четверг – Александр, воротясь домой, нашел у
себя на столе две вазы и записку от дяди. Петр Иваныч благодарил его за дружеское усердие
и звал на другой день, по обыкновению, обедать. Александр задумался, как будто это
приглашение расстроивало его планы. На другой день, однако же, он пошел к Петру
Иванычу за час до обеда.
– Что с тобой? совсем тебя не видать? забыли нас? – закидали его вопросами и дядя и
тетка.
– Ну! удружил, – продолжал Петр Иваныч, – сверх ожидания! а скромничал: «Не могу,
говорит, не умею!» – не умеет! Я хотел давно повидаться с тобой, да тебя нельзя поймать.
Ну, очень благодарен! Получил вазы в целости?
– Получил. Но я их назад пришлю.
– Зачем? ни, ни: они по всем правам твои.
– Нет! – сказал Александр решительно, – я не возьму этого подарка.
– Ну, как хочешь! они нравятся жене: она возьмет.
– Я не знала, Александр, – сказала Лизавета Александровна с лукавою улыбкой, – что
вы так искусны на эти дела… мне ни слова…
– Это дядюшка придумал, – отвечал сконфуженный Александр, – я тут ровно ничего,
он и меня научил…
– Да, да, слушай его: он сам не умеет. А так обработал дельце… Очень, очень
благодарен! А дуралей-то мой, Сурков, чуть с ума не сошел. Насмешил меня. Недели две
назад тому вбегает ко мне сам не свой: я сейчас понял, зачем, только не показываю виду,
пишу, будто ничего не знаю. «А! это ты, говорю: что скажешь хорошего?» Он улыбнулся,
хотел притвориться покойным… а у самого чуть не слезы на глазах. «Ничего, говорит,
хорошего: я приехал к вам с дурными вестями». Я поглядел на него будто с удивлением.
«Что такое?» – спрашиваю. «Да о вашем, говорит, племяннике!» – «А что? ты пугаешь меня,
скажи скорей!» – спрашиваю я. Тут спокойствие его лопнуло: он начал кричать, беситься. Я
откатился от него с креслами – нельзя говорить: так и брызжет. «Сами, говорит, жаловались,
что он мало занимается, а вы же его и приучаете к безделью». – «Я?» – «Да, вы: кто его
познакомил с Julie?» Надо тебе сказать, что он со второго дня знакомства с женщиной уж
начинает звать ее полуименем. «Что ж за беда?» – говорю я. «А та беда, говорит, что он у ней
теперь с утра до вечера сидит…»
Александр вдруг покраснел.
– Видишь ведь, как лжет от злости, думал я, – продолжал Петр Иваныч, поглядывая на
племянника, – станет Александр сидеть там с утра до вечера! об этом я его не просил; так
ли?
Петр Иваныч остановил на племяннике свой холодный и покойный взор, который
показался Александру просто огненным.
– Да… я иногда… захожу… – бормотал Александр.
– Иногда – это разница, – продолжал дядя, – я так и просил; не каждый же день. Я знал,
что он лжет. Что там делать каждый день? соскучишься!
– Нет! она очень умная женщина… прекрасно воспитана… любит музыку… – говорил
Александр невнятно, с расстановкою, и почесал глаз, хотя он не чесался, погладил левый
висок, потом достал платок и отер губы.