Page 124 - Обыкновенная история

безнравственно! Это ли любовь! где же тут симпатия душ, о которой проповедуют
чувствительные души? А уж тут ли не тянуло душ друг к другу: казалось, слиться бы им
навек, а вот поди ж ты! Черт знает, что это такое, не разберешь!» – шепнул он с досадой.
– Что вы там делаете? О чем думаете? – спросила Юлия.
– Так… – сказал он, зевая, и сел на диван подальше от нее, обхватив одной рукой угол
шитой подушки.
– Сядьте здесь, поближе.
Он не сел и ничего не отвечал.
– Что с вами? – продолжала она, подходя к нему, – вы несносны сегодня.
– Я не знаю… – сказал он вяло, – мне что-то… как будто я…
Он не знал, что отвечать ей и самому себе. Он еще все хорошенько не объяснил себе,
что с ним делается.
Она села подле него, начала говорить о будущем и мало-помалу оживилась. Она
представляла счастливую картину семейной жизни, порой шутила и заключила очень нежно:
– Вы – мой муж! смотрите, – сказала она, показывая вокруг, – скоро все это будет ваше.
Вы здесь будете владычествовать в доме, как у меня в сердце. Я теперь независима, могу
делать, что хочу, поехать куда глаза глядят, а тогда ничто здесь не тронется с места без
вашего приказания; я сама буду связана вашей волей; но какая прекрасная цепь! Заковывайте
же поскорей; когда же?.. Всю жизнь мечтала я о таком человеке, о такой любви… и вот
мечта исполняется… и счастье близко… я едва верю… Знаете ли: это мне кажется сном. Не
награда ли это за все мои прошедшие страдания?..
Александру мучительно было слышать эти слова.
– А если б я вас разлюбил? – вдруг спросил он, стараясь придать голосу шутливый тон.
– Я бы вам уши выдрала! – отвечала она, взяв его за ухо, потом вздохнула и задумалась
от одного шутливого намека. Он молчал.
– Да что с вами? – вдруг спросила она с живостию, – вы молчите, едва слушаете меня,
смотрите в сторону…
Тут она подвинулась к нему и, положив ему на плечо руку, стала говорить тихо, почти
шепотом, на ту же тему, но не так положительно. Она напомнила начало их сближения,
начало любви, первые ее признаки и первые радости. Она почти задыхалась от неги
ощущений; на бледных ее щеках зарделись два розовых пятнышка. Они постепенно
разгорались, глаза блистали, потом сделались томны и полузакрылись; грудь дышала сильно.
Она говорила едва внятно и одной рукой играла мягкими волосами Александра, потом
заглянула ему в глаза. Он тихо освободил голову от ее руки, вынул из кармана гребенку и
тщательно причесал приведенные ею в беспорядок волосы. Она встала и посмотрела на него
пристально.
– Что с вами, Александр? – спросила она с беспокойством.
«Вот пристала! почем я знаю?» – думал он, но молчал.
– Вам скучно? – вдруг сказала она, и в голосе ее слышались и вопрос и сомнение.
«Скучно! – подумал он, – слово найдено! Да! это мучительная, убийственная скука! вот
уж с месяц этот червь вполз ко мне в сердце и точит его… О, боже мой, что мне делать? а
она толкует о любви, о супружестве. Как ее образумить?»
Она села за фортепиано и сыграла несколько любимых его пьес. Он не слушал и все
думал свою думу.
У Юлии опустились руки. Она вздохнула, завернулась в шаль и бросилась в другой
угол дивана, откуда взорами с тоской наблюдала за Александром.
Он взял шляпу.
– Куда вы? – спросила она с удивлением.
– Домой.
– Еще нет одиннадцати часов.
– Мне надо писать к маменьке: я давно не писал к ней.
– Как давно: вы третьего дня писали.