Page 47 - Обломов

— Наконец, — заключил доктор, — к зиме поезжайте в Париж и там, в вихре жизни,
развлекайтесь, не задумывайтесь: из театра на бал, в маскарад, за город с визитами, чтоб
около вас друзья, шум, смех…
— Не нужно ли еще чего-нибудь? — спросил Обломов с худо скрытой досадой.
Доктор задумался…
— Разве попользоваться морским воздухом: сядьте в Англии на пароход да
прокатитесь до Америки…
Он встал и стал прощаться.
— Если вы все это исполните в точности… — говорил он…
— Хорошо, хорошо, непременно исполню, — едко отвечал Обломов, провожая его.
Доктор ушел, оставив Обломова в самом жалком положении. Он закрыл глаза, положил
обе руки на голову, сжался на стуле в комок и так сидел, никуда не глядя, ничего не
чувствуя.
Сзади его послышался робкий зов:
— Илья Ильич!
— Ну? — откликнулся он.
— А что ж управляющему-то сказать:
— О чем?
— А насчет того, чтоб переехать?
— Ты опять об этом? — с изумлением спросил Обломов.
— Да как же, батюшка, Илья Ильич, быть-то мне? Сами рассудите: и так жизнь-то моя
горькая, я в гроб гляжу…
— Нет, ты, видно, в гроб меня хочешь вогнать своим переездом, — сказал Обломов. —
Послушай-ка, что говорит доктор!
Захар не нашел, что сказать, только вздохнул так, что концы шейного платка
затрепетали у него на груди.
— Ты решился уморить, что ли, меня? — спросил опять Обломов. — Я надоел тебе —
а? Ну, говори же?
— Христос с вами! Живите на здоровье! Кто вам зла желает? — ворчал Захар в
совершенном смущении от трагического оборота, который начинала принимать речь.
— Ты! — сказал Илья Ильич. — Я запретил тебе заикаться о переезде, а ты, не
проходит дня, чтоб пять раз не напомнил мне: ведь это расстроивает меня — пойми ты. И так
здоровье мое никуда не годится.
— Я думал, сударь, что… отчего, мол, думал, не переехать? — дрожащим от душевной
тревоги голосом говорил Захар.
— Отчего не переехать! Ты так легко судишь об этом! — говорил Обломов,
оборачиваясь с креслами к Захару. — Да ты вникнул ли хорошенько, что значит переехать —
а? Верно, не вникнул?
— И так не вникнул! — смиренно отвечал Захар, готовый во всем согласиться с
барином, лишь бы не доводить дела до патетических сцен, которые были для него хуже
горькой редьки.
— Не вникнул, так слушай, да и разбери, можно переезжать или нет. Что значит
переехать? Это значит: барин уйди на целый день, да так одетый с утра и ходи…
— Что ж, хоть бы и уйти? — заметил Захар. — Отчего же и не отлучиться на целый
день? Ведь нездорово сидеть дома. Вон вы какие нехорошие стали! Прежде вы были как
огурчик, а теперь, как сидите, бог знает на что похожи. Походили бы по улицам, посмотрели
бы на народ или на другое что…
— Полно вздор молоть, а слушай! — сказал Обломов. — Ходить по улицам!
— Да, право, — продолжал Захар с большим жаром. — Вон, говорят, какое-то
неслыханное чудовище привезли: его бы поглядели. В тиатр или маскарад бы пошли, а тут
бы без вас и переехали.
— Не болтай пустяков! Славно ты заботишься о барском покое! По-твоему, шатайся