Page 104 - Отцы и дети

зубы до единого, его осчастливленный отец. Он даже повторял эти, иногда тупые или
бессмысленные, выходки и, например, в течение нескольких дней, ни к селу ни к городу, все
твердил: «Ну, это дело девятое!» – потому только, что сын его, узнав, что он ходил к
заутрене, употребил это выражение. «Слава богу! перестал хандрить! – шептал он своей
супруге. – Как отделал меня сегодня, чудо!» Зато мысль, что он имеет такого помощника,
приводила его в восторг, наполняла его гордостью. «Да, да, – говорил он какой-нибудь бабе в
мужском армяке и рогатой кичке, вручая ей стклянку гулярдовой воды или банку беленной
мази, – ты, голубушка, должна ежеминутно бога благодарить за то, что сын мой у меня
гостит: по самой научной и новейшей методе тебя лечат теперь, понимаешь ли ты это?
Император французов, Наполеон, и тот не имеет лучшего врача». А баба, которая приходила
жаловаться, что ее «на колотики подняло» (значения этих слов она, впрочем, сама
растолковать не умела), только кланялась и лезла за пазуху, где у ней лежали четыре яйца,
завернутые в конец полотенца.
Базаров раз даже вырвал зуб у заезжего разносчика с красным товаром, и, хотя этот зуб
принадлежал к числу обыкновенных, однако Василий Иванович сохранил его как редкость и,
показывая его отцу Алексею, беспрестанно повторял:
– Вы посмотрите, что за корни! Этакая сила у Евгения! Краснорядец так на воздух и
поднялся… Мне кажется, дуб, и тот бы вылетел вон!..
– Похвально! – промолвил наконец отец Алексей, не зная, что отвечать и как
отделаться от пришедшего в экстаз старика.
Однажды мужичок соседней деревни привез к Василию Ивановичу своего брата,
больного тифом. Лежа ничком на связке соломы, несчастный умирал; темные пятна
покрывали его тело, он давно потерял сознание. Василий Иванович изъявил сожаление о
том, что никто раньше не вздумал обратиться к помощи медицины, и объявил, что спасения
нет. Действительно, мужичок не довез своего брата до дома: он так и умер в телеге.
Дня три спустя Базаров вошел к отцу в комнату и спросил, нет ли у него адского
камня?
– Есть; на что тебе?
– Нужно… ранку прижечь.
– Кому?
– Себе.
– Как себе! Зачем же это? Какая это ранка? Где она?
– Вот тут, на пальце. Я сегодня ездил в деревню, знаешь – откуда тифозного мужика
привозили. Они почему-то вскрывать его собирались, а я давно в этом не упражнялся.
– Ну?
– Ну, вот я и попросил уездного врача; ну, и порезался.
Василий Иванович вдруг побледнел весь и, ни слова не говоря, бросился в кабинет,
откуда тотчас же вернулся с кусочком адского камня в руке. Базаров хотел было взять его и
уйти.
– Ради самого бога, – промолвил Василий Иванович, – позволь мне это сделать самому.
Базаров усмехнулся.
– Экой ты охотник до практики!
– Не шути, пожалуйста. Покажи свой палец. Ранка-то невелика. Не больно?
– Напирай сильнее, не бойся.
Василий Иванович остановился.
– Как ты полагаешь, Евгений, не лучше ли нам прижечь железом?
– Это бы раньше надо сделать; а теперь, по-настоящему, и адский камень не нужен.
Если я заразился, так уж теперь поздно.
– Как… поздно… – едва мог произнести Василий Иванович.
– Еще бы! с тех пор четыре часа прошло с лишком.
Василий Иванович еще немного прижег ранку.
– Да разве у уездного лекаря не было адского камня?