Page 100 - Отцы и дети

однородного. Мы это не сразу поняли. Напротив, Аркадий…
– Вы в нем нуждаетесь? – спросил Базаров.
– Полноте, Евгений Васильич. Вы говорите, что он неравнодушен ко мне, и мне самой
всегда казалось, что я ему нравлюсь Я знаю, что я гожусь ему в тетки, но я не хочу скрывать
от вас, что я стала чаще думать о нем. В этом молодом и свежем чувстве есть какая-то
прелесть…
– Слово обаяние употребительнее в подобных случаях, – перебил Базаров; кипение
желчи слышалось в его спокойном, но глухом голосе. – Аркадий что-то секретничал вчера со
мною и не говорил ни о вас, ни о вашей сестре… Это симптом важный.
– Он с Катей совсем как брат, – промолвила Анна Сергеевна, – и это мне в нем
нравится, хотя, может быть, мне бы и не следовало позволять такую близость между ними.
– Это в вас говорит… сестра? – произнес протяжно Базаров.
– Разумеется… Но что же мы стоим? Пойдемте. Какой странный разговор у нас, не
правда ли? И могла ли я ожидать, что буду говорить так с вами? Вы знаете, что я вас
боюсь… и в то же время я вам доверяю, потому что в сущности вы очень добры.
– Во-первых, я вовсе не добр; а во-вторых, я потерял для вас всякое значение, и вы мне
говорите, что я добр… Это все равно, что класть венок из цветов на голову мертвеца.
– Евгений Васильич, мы не властны… – начала было Анна Сергеевна; но ветер налетел,
зашумел листами и унес ее слова.
– Ведь вы свободны, – произнес немного погодя Базаров. Больше ничего нельзя было
разобрать; шаги удалились… все затихло.
Аркадий обратился к Кате. Она сидела в том же положении, только еще ниже опустила
голову.
– Катерина Сергеевна, – проговорил он дрожащим голосом и стиснув руки, – я люблю
вас навек и безвозвратно, и никого не люблю, кроме вас. Я хотел вам это сказать, узнать
ваше мнение и просить вашей руки, потому что я и не богат и чувствую, что готов на все
жертвы… Вы не отвечаете? Вы мне не верите? Вы думаете, что я говорю легкомысленно? Но
вспомните эти последние дни! Неужели вы давно не убедились, что все другое – поймите
меня, – все, все другое давно исчезло без следа? Посмотрите на меня, скажите мне одно
слово… Я люблю… я люблю вас… поверьте же мне!
Катя взглянула на Аркадия важным и светлым взглядом и, после долгого раздумья,
едва улыбнувшись, промолвила:
– Да.
Аркадий вскочил со скамьи.
– Да! Вы сказали: да, Катерина Сергеевна! Что значит это слово? То ли, что я вас
люблю, что вы мне верите… Или… или… я не смею докончить…
– Да, – повторила Катя, и в этот раз он ее понял. Он схватил ее большие прекрасные
руки и, задыхаясь от восторга, прижал их к своему сердцу. Он едва стоял на ногах и только
твердил: «Катя, Катя…», а она как-то невинно заплакала, сама тихо смеясь своим слезам. Кто
не видал таких слез в глазах любимого существа, тот еще не испытал, до какой степени,
замирая весь от благодарности и от стыда, может быть счастлив на земле человек.
На следующий день, рано поутру, Анна Сергеевна велела позвать Базарова к себе в
кабинет и с принужденным смехом подала ему сложенный листок почтовой бумаги. Это
было письмо от Аркадия: он в нем просил руки ее сестры.
Базаров быстро пробежал письмо и сделал усилие над собою, чтобы не выказать
злорадного чувства, которое мгновенно вспыхнуло у него в груди.
– Вот как, – проговорил он, – а вы, кажется, не далее как вчера полагали, что он любит
Катерину Сергеевну братскою любовью. Что же вы намерены теперь сделать?
– Что вы мне посоветуете? – спросила Анна Сергеевна, продолжая смеяться.
– Да я полагаю, – ответил Базаров тоже со смехом, хотя ему вовсе не было весело и
нисколько не хотелось смеяться, так же как и ей, – я полагаю, следует благословить молодых
людей. Партия во всех отношениях хорошая; состояние у Кирсанова изрядное, он один сын у