Page 32 - СКАЗКИ

Однажды заяц перед волком провинился. Бежал он, видите ли, неподалеку от волчьего
логова, а волк увидел его и кричит: «Заинька! остановись, миленький!» А заяц не только не
остановился, а еще пуще ходу прибавил. Вот волк в три прыжка его поймал да и говорит: «За
то, что ты с первого моего слова не остановился, вот тебе мое решение: приговариваю я тебя
к лишению живота посредством растерзания. А так как теперь и я сыт, и волчиха моя сыта, и
запасу у нас еще дней на пять хватит, то сиди ты вот под этим кустом и жди очереди. А
может быть… ха-ха… я тебя и помилую!»
Сидит заяц на задних лапках под кустом и не шевельнется. Только об одном думает:
«Через столько-то суток и часов смерть должна прийти». Глянет он в сторону, где находится
волчье логово, а оттуда на него светящееся волчье око смотрит. А в другой раз и еще того
хуже: выйдут волк с волчихой и начнут по полянке мимо него погуливать. Посмотрят на
него, и что-то волк волчихе по-волчьему скажет, и оба зальются: «Ха-ха!» И волчата тут же
за ними увяжутся; играючи, к нему подбегут, ласкаются, зубами стучат… А у него, у зайца,
сердце так и закатится!
Никогда он так не любил жизни, как теперь. Был он заяц обстоятельный, высмотрел у
вдовы, у зайчихи, дочку и жениться хотел. Именно к ней, к невесте своей, он и бежал в ту
минуту, как волк его за шиворот ухватил. Ждет, чай, его теперь невеста, думает: «Изменил
мне косой!» А может быть, подождала-подождала, да и с другим… слюбилась… А может
быть и так: играла бедняжка, в кустах, а тут ее волк… и слопал!..
Думает это бедняга и слезами так и захлебывается. Вот они, заячьи-то мечты! жениться
рассчитывал, самовар купил, мечтал, как с молодой зайчихой будет чай-сахар пить, и вместо
всего – куда угодил! А сколько, бишь, часов до смерти-то осталось?
И вот сидит он однажды ночью и дремлет. Снится ему, будто волк его при себе
чиновником особых поручений сделал, а сам, покуда он по ревизиям бегает, к его зайчихе в
гости ходит… Вдруг слышит, словно его кто-то под бок толкнул. Оглядывается – ан это
невестин брат.
– Невеста-то твоя помирает, – говорит. – Прослышала, какая над тобой беда стряслась,
и в одночасье зачахла. Теперь только об одном и думает: «Неужто я так и помру, не
простившись с ненаглядным моим!»
Слушал эти слова осужденный, и сердце его на части разрывалося. За что? чем
заслужил он свою горькую участь? Жил он открыто, революций не пущал, с оружием в
руках не выходил, бежал по своей надобности – неужто ж за это смерть? Смерть! подумайте,
слово-то ведь какое! И не ему одному смерть, а и ей, серенькой заиньке, которая тем только
и виновата, что его, косого, всем сердцем полюбила! Так бы он к ней и полетел, взял бы ее,
серенькую заиньку, передними лапками за ушки и все бы миловал да по головке бы гладил.
– Бежим! – говорил между тем посланец.
Услыхавши это слово, осужденный на минуту словно преобразился. Совсем уж в комок
собрался и уши на спину заложил. Вот-вот прянет – и след простыл. Не следовало ему в эту
минуту на волчье логово смотреть, а он посмотрел. И закатилось заячье сердце.
– Не могу, – говорит, – волк не велел.
А волк между тем все видит и слышит, и потихоньку по-волчьи с волчихой
перешептывается: должно быть, зайца за благородство хвалят.

знаменитой балладе Шиллера «Die Burgschaft" (1798), входившей в программу лицейского
курса преподавания западных литератур. Модифицированная Салтыковым, эта легенда
приобрела яркий политический характер и оказалась связанной с крупнейшими явлениями
современной писателю действительности.
note_49

Аманат – заложник.