Page 89 - СКАЗКИ

закоснелых, оглашенных, сколько таких, которые всю жизнь зря мотаются и ни к какому
безделью пристроить себя не могут! Да вон она-с! извольте присмотреть! – вскрикнул он,
указывая в окошко, – это соседка наша, госпожа Строптивцева, по улице мостовой идет!
Муж у ней часовым мастерством занимается, так она за него, вишь, устала, погулять вышла!
Извольте взглянуть – чем не кукла-с?
Действительно, подругой стороне улицы проходила молодая женщина, несколько
странного, как бы забвенного, вида. Идет, руками машет, головой болтает, ногами
переплетает. Не то чего-то ищет, не то припоминает: «Чего, бишь, я ищу?»
– Вот этакую-то куклу, да ежели ейный секрет как следует уследить – стоит ли за ней
посидеть, спрошу вас, или нет? А многие ли, позвольте спросить, из нашего брата,
игрушечников, понимают это? Большая часть так думает: насовал тряпки, лайкой обтянул да
платьем прикрыл – и готов женский пол! Да вот, позвольте-с! у меня и образчик
отличнейший в этом роде найдется – не угодно ли полюбопытствовать?
Он подошел к стеклянному шкапу и вынул оттуда довольно большую и ценную куклу.
Кукла представляла собой богато убранную «новобрачную», в кринолине, в белом атласном
платье, украшенном серебряным шитьем и кружевными тряпочками. Личико у нее было
восковое, с нежным румянчиком на щеках; глазки – фарфоровые; волосы на голове –
желтенькие. С головы до полу спускался длинный тюлевый вуаль.
– Полковник здесь у набора был, – объяснил Изуверов, – так он заведение мое
осматривал, а впоследствии мне эту куклу из Петербурга в презент прислал. Как, сударь,
по-вашему, дорого эта кукла cтоит?
– Да рублей двадцать, двадцать пять.
– Вот видите-с. Мне этакой суммы и не выговорить, а по-моему, вся ей цена, этой
кукле, – грош!
– Что так?
– Пустая кукла – вот отчего-с. Что она есть, что нет ее – не жалко. Сейчас ты у ней
голову разбил – и без головы хороша; платье изорвал – другое сшить можно. Ишь у ней
глазки-то зря болтаются; ни она сыскоса взглянуть ими, ни кверху их завести – ничего не
может. Пустая кукла – только и всего!
В самом деле, рассмотревши внимательно щегольскую петербургскую куклу, я и сам
убедился, что это пустая кукла. Дадут ее ребенку в руки, сейчас же он у нее голову скусит –
и поделом. Однако ж я все-таки попытался хоть немного смягчить приговор Изуверова.
– Послушайте! да ведь это «новобрачная»! – сказал я, – чего ж вы хотите от нее?
– Ежели, вашескородие, насчет ума это изволите объяснять, так позвольте вам
доложить: хоть и трудно от «новобрачной» настоящего ума ожидать, однако, ежели нет у ней
ума, так хоть простота должна быть! А у этой куклы даже и простоты настоящей нет.
Почему она «новобрачная»? на какой предмет и в каком градусе состоит? – Какие ответы она
на эти вопросы может дать? Что уваль-то note_124 у ней на голове, в знак непорочности,
положен? так ведь его можно и снять-с! Что тогда она будет? «новобрачная» или просто
пологрудая баба, которая наготою своею глаза прохожим людям застелить хочет?
– Да разве можно от нее ответов требовать, коль скоро она «новобрачная»? ведь она и
сама, вероятно, о себе ничего сказать не сумеет.
– Бывает с ними, конечно, и это-с. Бывают промежду ихней сестры такие, что об чем ты
с ней ни заговори, она все только целоваться лезет… Так ведь нужно, чтобы и это было сразу
понятно. Чтобы всякий, как только взглянул на нее, так и сказал: «Вот так баба… ах-ах-ах!»
А то – на-тко! Нацепил уваль – и думает, что дело сделал! Этакие-то куклы у нас на базаре
по гривеннику штука продают. Вон их, чурбашков, сколько в углу навалено!
– Так вы, значит, и простую куклу работаете?
– Без простой куклы нам пропитаться бы нечем. А настоящую куклу я работаю, когда

note_124
…уваль-то…– вуаль.