Page 122 - Война и мир 2 том

тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей
подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что-то спросил у нее, и она
вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в
споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень
хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И
дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и
печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал
подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем-нибудь важном и
умном. Генерал начал этот разговор и к нему-то Берг привлек Пьера.

XXII

На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья
Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день
старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и
восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем-то важным, имеющим
совершиться. Графиня печальными и серьезно-строгими глазами смотрела на князя Андрея,
когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой-нибудь ничтожный
разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть
помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты
оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала,
что ему нужно было сказать ей что-то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала
Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с
останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как
он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за-границу, то, что он спрашивал, где они будут
жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне
страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее,
да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной
никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она
сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном,
она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого
она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять
встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда
мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба.
Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я
почувствовала что-то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи-то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать,
спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.