Page 121 - Война и мир 2 том

всё продолжение 6-ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что-то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе
горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6-ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил
свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем-то с тонкой
улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то,
что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на
вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и
улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о
своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем
приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном
увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так
проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли
она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера
разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю
настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой,
под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я
замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и
посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени,
как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили
особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время
девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [ удовольствие иметь
поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres
sensible. [ И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали
опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала
с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [ предметом ухаживанья] , как она, – говорила
Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы
знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre
nous [ между нами] , очень и очень dans le pays du tendre… [ в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le
cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [ Знаете, между двоюродным братом и
сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не
правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал
шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими
50-ти-летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под
руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего
друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши
женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь
избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с