Page 177 - Война и мир 2 том

рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m-me
Обер-Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей
наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё
приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою
любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за
тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. –
Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень
не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без
него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты
умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо
будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности
Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое
представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог
понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать
на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки –
колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с
отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой-то приедет, а уж
ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.

VII

На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к
князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему
было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое
приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно
графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом
веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она:
меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова
полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить
меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу-шутя, полу-серьезно; но Наташа
заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и
княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей,
побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о
чем-то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что-то, упоминая о
княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что
князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m-lle
Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна
с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело
ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с
первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной,
легкомысленно-веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала
свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее
красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого