Page 196 - Война и мир 2 том

не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это
чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. –
Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на
Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе
перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял
Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если
разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты
женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе
толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к
умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он
раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет
недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен,
всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не
говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату
и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что
такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. –
Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [ О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд!
Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на
него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о
будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на
часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на
дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и
что-то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что-нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет
шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда
полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и
увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу
катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по