Page 47 - Война и мир 2 том

дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я
могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер
хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к
другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку,
дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить.
Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже
двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, –
он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь.
Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты
очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников
известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты
знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не
допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне
решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю.
Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он
морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в
жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек,
кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности
князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он
чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его:
пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была
указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя
напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей
шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза
собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему
дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и
страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать,
не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями-масонами и оставив им большие
суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и
Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой
деятельности.

VI

Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в
отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли,
подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого
смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого
ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей
женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во
мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного
благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый