Page 174 - Война и мир 3 том

свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но
потом, когда остальные все-таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое
бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из
задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и
звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно.
На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот,
глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за
кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у
ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим
в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко
остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы
покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, –
и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла
навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что
она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улы-
баться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил
ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне,
стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по
приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов
Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения
с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как
можно больше раненых.
– Надо все-таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю
нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то
спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из кото-
рой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.