Page 178 - Война и мир 3 том

– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распо-
рядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими-то
неопределенными выражениями, что-то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горя-
чее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся
вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смот-
рели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал
дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отка-
зывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что-нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом,
как будто боясь, чтобы кто-нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная,
исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей быв-
шей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя
остаться здесь. На расспросы графини, почему m-me Schoss обижена, открылось, что ее сундук
сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых,
которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе
мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chère, я вот что хотел тебе сказать… ma chère графинюшка… ко мне при-
ходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное;
а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть.
Знаешь, думаю, право, ma chère, вот, ma chère… пускай их свезут… куда же торопиться?.. –
Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же при-
выкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая-нибудь
постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и дол-
гом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно-плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше –
детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я,
мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают.
Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди
делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.

XVI

Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то
же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения
начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву
и что-то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.