Page 28 - Война и мир 3 том

XI

Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф
Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая
какие-то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед,
чтобы приготовить кое-что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на
крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что-то говорил госу-
дарю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с
особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрас-
невшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant à celui qui a conseillé ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто при-
советовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки
и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant à celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удер-
жаться, – qui a conseillé le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune
ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при
Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] –
Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво
обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь
прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за
ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи,
которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба госу-
даря. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе,
передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том,
что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении францу-
зов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представивше-
гося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он
тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской
дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля.
Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не
столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько
с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений,
которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой
характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой
полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал
из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В про-
странно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Арм-
фельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения
вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни,
как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его
переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презри-
тельно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против
того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями,
вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал: