Page 126 - Война и мир 4 том

– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо
компаньонки. Что-то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих
внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее
лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья
сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется
заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера
тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило
и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа,
и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал
неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел
скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми
определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать
начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска
покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запу-
тался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал
ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она
похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую
минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась
затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не
было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально-вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть
заметно осветившим все ее лицо.

XVI

– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях.
Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно
отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что
это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились
ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было
умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог,
управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что-то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил
отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни сво-
его друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла