Page 190 - Война и мир 4 том

IX

Разрешение вопроса о свободе и необходимости для истории – перед другими отраслями
знания, в которых разрешался этот вопрос, – имеет то преимущество, что для истории вопрос
этот относится не к самой сущности воли человека, а к представлению о проявлении этой воли
в прошедшем и в известных условиях.
История по разрешению этого вопроса становится к другим наукам в положение науки
опытной к наукам умозрительным.
История своим предметом имеет не самую волю человека, а наше представление о ней.
И потому для истории не существует, как для богословия, этики и философии, неразре-
шимой тайны о соединении двух противоречий свободы и необходимости. История рассмат-
ривает представление о жизни человека, в котором соединение этих двух противоречий уже
совершилось.
В действительной жизни каждое историческое событие, каждое действие человека пони-
мается весьма ясно и определенно, без ощущения малейшего противоречия, несмотря на то,
что каждое событие представляется частию свободным, частию необходимым.
Для разрешения вопроса о том, как соединяются свобода и необходимость и что состав-
ляет сущность этих двух понятий, философия истории может и должна идти путем, против-
ным тому, по которому шли другие науки. Вместо того чтобы, определив в самих себе поня-
тия о свободе и о необходимости, под составленные определения подводить явления жизни, –
история из огромного количества подлежащих ей явлений, всегда представляющихся в зави-
симости от свободы и необходимости, должна вывести определение самих понятий о свободе
и о необходимости.
Какое бы мы ни рассматривали представление о деятельности многих людей или одного
человека, мы понимаем ее не иначе, как произведением отчасти свободы человека, отчасти
законов необходимости.
Говоря ли о переселении народов и набегах варваров, или о распоряжениях Напо-
леона III, или о поступке человека, совершенном час тому назад и состоящем в том, что из
нескольких направлений прогулки он выбрал одно, – мы не видим ни малейшего противоре-
чия. Мера свободы и необходимости, руководившей поступками этих людей, ясно определена
для нас.
Весьма часто представление о большей или меньшей свободе различно, смотря по раз-
личной точке зрения, с которой мы рассматриваем явление; но – всегда одинаково – каждое
действие человека представляется нам не иначе, как известным соединением свободы и необ-
ходимости. В каждом рассматриваемом действии мы видим известную долю свободы и извест-
ную долю необходимости. И всегда, чем более в каком бы то ни было действии мы видим сво-
боды, тем менее необходимости; и чем более необходимости, тем менее свободы.
Отношение свободы к необходимости уменьшается и увеличивается, смотря по той точке
зрения, с которой рассматривается поступок; но отношение это всегда остается обратно про-
порциональным.
Человек тонущий, хватаясь за другого и потопляя его, или изнуренная кормлением
ребенка голодная мать, крадущая пищу, или человек, приученный к дисциплине, по команде в
строю убивающий беззащитного человека, – представляются менее виновными, то есть менее
свободными и более подлежащими закону необходимости, тому, кто знает те условия, в кото-
рых находились эти люди, и более свободными тому, кто не знает, что тот человек сам тонул,
что мать была голодна, солдат был в строю и т. д. Точно так же человек, двадцать лет тому
назад совершивший убийство и после того спокойно и безвредно живший в обществе, пред-
ставляется менее виновным; поступок его – более подлежавшим закону необходимости для