Page 156 - Двенадцать стульев

— Устроим! Устроим! — гомонили васюкинцы.
— Сколько же нужно денег на это... телеграммы?
— Смешная цифра, — сказал Остап, — сто рублей.
— У наев кассе только двадцать один рубль шестнадцать копеек. Этого, конечно, мы
понимаем, далеко не достаточно...
Но гроссмейстер оказался покладистым организатором.
— Ладно, — сказал он, — давайте ваши двадцать рублей.

— А хватит? — спросил одноглазый.
— На первичные телеграммы хватит. А потом начнутся пожертвования, и денег некуда
будет девать.
Упрятав деньги в зеленый походный пиджак, гроссмейстер напомнил собравшимся о своей
лекции и сеансе одновременной игры на 160 досках, любезно распрощался до вечера и
отправился в клуб «Картонажник» на свидание с Ипполитом Матвеевичем.

— Я голодаю, — сказал Воробьянинов трескучим голосом.
Он уже сидел за кассовым окошечком, но не собрал еще ни одной копейки и не мог купить
даже фунта хлеба. Перед ним лежала проволочная зеленая корзиночка, предназначенная
для сбора. В такие корзиночки в домах средней руки кладут ножи и вилки.
— Слушайте, Воробьянинов, — закричал Остап, — прекратите часа на полтора кассовые
операции! Идем обедать в нарпит. По дороге обрисую ситуацию. Кстати, вам нужно
побриться и почиститься. У вас просто босяцкий вид. У гроссмейстера не может быть
таких подозрительных знакомых.
— Ни одного билета не продал, — сообщил Ипполит Матвеевич.
— Не беда. К вечеру набегут. Город мне уже пожертовал двадцать рублей на
организацию международного шахматного турнира.
— Так зачем же нам сеанс одновременной игры? — зашептал администратор. — Ведь
побить могут. А с двадцатью рублями мы сейчас же сможем сеть на пароход, — как раз
«Карл Либкнехт» сверху пришел, спокойно ехать в Сталинград и ждать там приезда театра.
Авось там удастся вскрыть стулья. Тогда мы — богачи, и все принадлежит нам.

— На голодный желудок нельзя говорить такие глупые вещи. Это отрицательно влияет на
мозг. За двадцать рублей мы, может быть, до Сталинграда и доедем... А питаться на какие
деньги? Витамины, дорогой товарищ предводитель, даром никому не даются. Зато с
экспансивных васюкинцев можно будет сорвать за лекцию и сеанс рублей тридцать.
— Побьют! — горько сказал Воробьянинов.

— Конечно, риск есть. Могут баки набить. Впрочем, у меня есть одна мыслишка, которая
вас-то обезопасит во всяком случае. Но об этом после. Пока что идем вкусить от местных
блюд.
К шести часам вечера сытый, выбритый и пахнущий одеколоном гроссмейстер вошел в
кассу клуба «Картонажник».

Сытый и выбритый Воробьянинов бойко торговал билетами.
— Ну, как? — тихо спросил гроссмейстер.

— Входных — тридцать и для игры — двадцать, — ответил администратор.

— Шестнадцать рублей. Слабо, слабо!
— Что вы, Бендер, смотрите, какая очередь стоит! Неминуемо побьют.
— Об этом не думайте. Когда будут бить, будете плакать, а пока что не задерживайтесь!
Учитесь торговать!