Page 175 - Двенадцать стульев

— У-у-у! — кричал Остап снизу. — Держи его!
— Он унес наши припасы! — завопил Ипполит Матвеевич, подбегая к Остапу.
— Стой! — загремел Остап. — Стой, тебе говорю!
Но это придало только новые силы изнемогшему было отцу Федору. Он взвился и в
несколько скачков очутился сажен на десять выше самой высокой надписи.
— Отдай колбасу! — взывал Остап. — Отдай колбасу, дурак! Я все прощу!
Отец Федор уже ничего не слышал. Он очутился на ровной площадке, забраться на которую
не удавалось до сих под ни одному человеку. Отцом Федором овладел тоскливый ужас. Он
понял, что слезть вниз ему никак не удастся. Скала опускалась на шоссе перпендикулярно,
и об обратном спуске нечего было и думать. Он посмотрел вниз. Там бесновался Остап, и
на дне ущелья поблескивало золотое пенсне предводителя.
— Я отдам колбасу! — закричал отец Федор. — Снимите меня!

В ответ грохотал Терек и из замка Тамары неслись страстные крики. Там жили совы.
— Сними-ите меня! — жалобно кричал отец Федор. Он видел все маневры
концессионеров. Они бегали под скалой и, судя по жестам, мерзко сквернословили.
Через час легший на живот и спустивший голову вниз отец Федор увидел, что Бендер и
Воробьянинов уходят в сторону Крестового перевала.

Спустилась быстрая ночь. В кромешной тьме и в адском гуле под самым облаком дрожал и
плакал отец Федор. Ему уже не нужны были земные сокровища. Он хотел только одного:
вниз, на землю.
Ночью он ревел так, что временами заглушал Терек, а утром подкрепился любительской
колбасой с хлебом и сатанински хохотал над пробегавшими внизу автомобилями.
Остаток дня он провел в созерцании гор и небесного светила — солнца. А следующей ночью
он увидел царицу Тамару. Царица прилетела к нему из своего замка и кокетливо сказала:

— Соседями будем.
— Матушка! — с чувством сказал отец Федор. — Не корысти ради...

— Знаю, знаю, — заметила царица, — а токмо волею пославшей тя жены.
— Откуда-ж вы знаете? — удивился отец Федор.

— Да уж знаю. Заходили бы, сосед. В шестьдесят шесть поиграем! А?
Она засмеялась и улетела, пуская в ночное небо шутихи.
На третий день отец Федор стал проповедовать птицам. Он почему-то склонял их к
лютеранству.

— Птицы, — говорил он им звучным голосом, — покайтесь в своих грехах публично!
На четвертый день его показывали уже снизу экскурсантам.

— Направо — замок Тамары, — говорили опытные проводники, — а налево живой
человек стоит, а чем живет и как туда попал, тоже неизвестно.

— И дикий же народ! — удивлялись экскурсанты. — Дети гор!
Шли облака. Над отцом Федором кружились орлы. Самый смелый из них украл остаток
любительской колбасы и взмахом крыла сбросил в пенящийся Терек фунта полтора хлеба.
Отец Федор погрозил орлу пальцем и, лучезарно улыбаясь, прошептал: Птичка божия не
знает

Ни заботы, як труда,