Page 173 - Двенадцать стульев

— Слишком много шику, — сказал он. — Дикая красота. Воображение идиота.
Никчемная вещь.
У владикавказского вокзала приезжающих ждал большой открытый автобус
Закавтопромторга, и ласковые люди говорили:
— Кто поедет по Военно-Грузинской дороге, тех в город везем бесплатно.

— Куда же вы. Киса? — сказал Остап. — Нам в автобус. Пусть везут нас бесплатно.
Подвезенный автобусом к конторе Закавтопромторга, Остап, однако, не поспешил
записаться на место в машине. Оживленно беседуя с Ипполитом Матвеевичем, он
любовался опоясанной облаком Столовой горы и, находя, что гора действительно похожа
па стол, быстро удалился.

Во Владикавказе пришлось просидеть несколько дней. Но все попытки достать деньги на
проезд по Военно-Грузинской дороге или совершенно не приносили плодов, или давали
средства, достаточные лишь для дневного пропитания. Попытка взимать с граждан
гривенники не удалась. Кавказский хребет был настолько высок и виден, что брать за его
показ деньги не представлялось возможным. Его было видно почти отовсюду. Других же
красот во Владикавказе не было. Что же касается Терека, то протекал он мимо «Трека», за
вход в который деньги взимал город без помощи Остапа. Сбор подаяний, произведенный
Ипполитом Матвеевичем, принес за два дня тринадцать копеек.

— Довольно, — сказал Остап, — выход один: идти в Тифлис пешком. В пять дней мы
пройдем двести верст. Ничего, папаша, очаровательные горные виды, свежи» воздух!..
Нужны деньги на хлеб и любительскую колбасу. Можете прибавить к своему лексикону
несколько итальянских фраз, это уж как хотите, но к вечеру вы должны насбирать не
меньше двух рублей! Обедать сегодня не придется, дорогой товарищ. Увы! Плохие шансы...

Спозаранку концессионеры перешли мостик через Терек, обошли казармы и углубились в
зеленую долину, по которой шла Военно-Грузинская дорога.
— Нам повезло, Киса, — сказал Остап, — ночью шел дождь, и нам не придется глотать
пыль. Вдыхайте, предводитель, чистый воздух. Пойте. Вспоминайте кавказские стихи.
Ведите себя как полагается!..
Но Ипполит Матвеевич не пел и не вспоминал стихов. Дорога шла на подъем. Ночи,
проведенные под открытым небом, напоминали о себе колотьем в боку, тяжестью в ногах,
а любительская колбаса — постоянной и мучительной изжогой. Он шел, склонившись
набок, держа в руке пятифунтовый хлеб, завернутый во владикавказскую газету, и чуть
волоча левую ногу.
Опять идти! На этот раз в Тифлис, на этот раз по красивейшей в мире дороге. Ипполиту
Матвеевичу было все равно. Он не смотрел по сторонам, как Остап. Он решительно не
замечал Терека, который начинал уже погромыхивать на дне долины. И только сияющие
под солнцем ледяные вершины что-то смутно ему напоминали: не то блеск брильянтов, не
то лучшие глазетовые гробы мастера Безенчука.
После Балты дорога вошла в ущелье и двинулась узким карнизом, высеченным в темных
отвесных скалах. Спираль дороги завивалась кверху, и вечером концессионеры очутились
на станции Ларе, в тысяче метров над уровнем моря.

Переночевали в бедном духане бесплатно и даже получили по стакану молока, прельстив
хозяина и его гостей карточными фокусами.
Утро было так прелестно, что даже Ипполит Матвеевич, спрыснутый горным воздухом,
зашагал бодрее вчерашнего. За станцией Ларе сейчас же встала грандиозная стена
Бокового хребта. Долина Терека замкнулась тут узкими теснинами. Пейзаж становился все
мрачнее, а надписи на скалах многочисленнее. Там, где скалы так сдавили течение Терека,
что пролет моста равен всего десяти саженям, концессионеры увидели столько надписей
на скалистых стенках ущелья, что Остап, забыв о величественности Дарьяльского ущелья,
закричал, стараясь перебороть грохот и стоны Терека:

— Великие люди! Обратите внимание, предводитель. Видите? Чуть повыше облака и
несколько ниже орла! Надпись: «Коля и Мика, июль 1914 г.». Незабываемое зрелище!
Обратите внимание на художественность исполнения! Каждая буква величиною в метр и