Page 62 - Двенадцать стульев

Москве. Француз говорил о буржуазной прессе. «Эти акробаты пера, — восклицал он, — эти
виртуозы фарса, эти шакалы ротационных машин...» Первую часть речи француз
произносил в тоне ля, вторую часть — в тоне до и последнюю, патетическую — в тоне ми.
Жесты его были умеренны и красивы.
«А мы только муть разводим, — решил Треухов, — лучше б совсем не говорили».

Было уже совсем темно, когда председатель губисполкома разрезал ножницами красную
ленточку, запиравшую выход из депо. Рабочие и представители общественных
организаций с гомоном стали рассаживаться по вагонам. Ударили тонкие звоночки, и
первый вагон трамвая, которым управлял сам Треухов, выкатился из депо под
оглушительные крики толпы и стоны оркестра. Освещенные вагоны казались еще
ослепительнее, чем днем. Все они плыли цугом по Гусищу; пройдя под железнодорожным
мостом, они легко поднялись в город и свернули на Большую Пушкинскую. Во втором
вагоне ехал оркестр и, выставив трубы из окон, играл марш Буденного.

Гаврилин, в кондукторской форменной тужурке, с сумкой через плечо, прыгая из вагона в
вагон, нежно улыбался, давал некстати звонки и вручал пассажирам пригласительные
билеты на

1 мая в 9 ч. вечера ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ВЕЧЕР
имеющий быть в клубе коммунальников по следующей программе:

1. Доклад т. Мосина
2. Вручение грамоты союзом коммунальников

3. Неофициальная часть: большой концерт и семейный ужин с буфетом.
На площадке последнего вагона стоял неизвестно как попавший в число почетных гостей
Виктор Михайлович. Он принюхивался к мотору. К крайнему удивлению Полесова, мотор
выглядел отлично и, как видно, работал исправно. Стекла не дребезжали. Осмотрев их
подробно, Виктор Михайлович убедился, что они все-таки на резине. Он уже сделал
несколько замечаний вагоновожатому и считался среди публики знатоком трамвайного
дела на Западе.

— Воздушный тормоз работает неважно, — заявил Полесов, с торжеством поглядывая па
пассажиров, не всасывает.
— Тебя не спросили, — ответил вагоновожатый, авось засосет.
Проделав праздничный тур по городу, вагоны вернулись в депо, где их поджидала толпа.
Треухов а качали уже при полном блеске электрических ламп. Качнули и Гаврилина, но так
как он весил пудов шесть и высоко не летал, его скоро отпустили. Качали т. Мосина,
техников и рабочих. Второй раз в этот день качали Виктора Михайловича. Теперь он уже
не дергал ногами, а строго и серьезно глядя в звездное небо, взлетал и парил в ночной
темноте. Спланировав в последний раз, Полесов заметил, что его держит за ногу и смеется
гадким смехом не кто иной, как бывший предводитель Ипполит Матвеевич Воробьянинов.
Полесов вежливо высвободился, отошел немного в сторону, но из виду предводителя уже не
выпускал. Заметив, что Ипполит Матвеевич вместе с молодым незнакомцем, явно бывшим
офицером, уходят, Виктор Михайлович осторожно последовал за ними.
Когда все уже кончилось и Гаврилин в своем лиловеньком «фиате» поджидал отдававшего
последние распоряжения Треухова, чтобы ехать с ним в клуб, к воротам депо подкатил
фордовский полугрузовичок с кинохроникерами.

Первым из машины ловко выпрыгнул мужчина в двенадцатиугольных роговых очках и
элегантном кожаном армяке без рукавов. Острая длинная борода росла у мужчины прямо
из адамова яблока. Второй мужчина тащил киноаппарат, путаясь в длинном шарфе того
стиля, который Остап Бендер обычно называл «шик-модерн». Затем из грузовичка поползли
ассистенты, юпитера и девушки. Вся группа с криками ринулась в депо.
— Внимание! — крикнул бородатый армяковладелец. — Коля! Ставь юпитера!

Треухов заалелся и двинулся к ночным посетителям.

— Это вы кино? — спросил он. — Что ж вы днем не приехали?